Гратера уже рычала не переставая и пробовала грызть пластиковую решетку ограды. Оставалось только отчаянно надеяться, что хваленая высокопрочность этого вида промышленного пластика окажется ей не по зубам.
— Попробую связаться с Граем. Сиди тихо с зеленокрылами и не высовывайся, — нервно бросила я и завершила вызов.
Активация вызова с телохранителем по входящему звонку с хозяйского браслета, как и с другими рабами, происходила по умолчанию. Но, тем не менее, ответил Грай не сразу. Он учащенно дышал в динамик своего ошейника некоторое время, прежде чем прохрипеть:
— Я в клетке гратеры… закрылся изнутри… тяжелая тут дверь, зар-раза! Как люк от грузового космовоза. А в пищевой подсобке, откуда мясо через люк подают, на полу лежит здоровенный такой парень… я его через окошко наблюдательное вижу, а войти не могу. Похоже, заперся изнутри.
— Гхорр? Как он?
— Точно не скажу, — угрюмо ответил Грай. — У него всё плечо разворочено. И шея. Вполне возможно, он уже мертв.
У меня перехватило дыхание, и ужас подкатил с новой силой.
— Ты сможешь выбить дверь?
— Конечно, нет! — хмыкнул Грай. — Она ж бронированная. Тут ведь не какого-нибудь безобидного фьорика держали, а целую гратеру!
Словно почувствовав, что говорят о ней, тварь утробно взревела и с удвоенным усердием принялась грызть прутья.
— А вы..? Заперлись где-нибудь, надеюсь? — вспомнил вдруг о своих обязанностях телохранитель.
— Как раз-таки у фьориков и спряталась, — я сглотнула вязкую слюну и на всякий случай принялась отступать к миртофелю.
Конечно, от гратер это не спасение — они прекрасно лазают по деревьям, — но инстинкты требовали предпринять хоть что-нибудь, чтобы не скатиться в окончательную бесконтрольную панику.
— Я скоро буду! — бросил Грай и принялся пыхтеть в динамик, теперь уже не закрывая, а открывая бронированную дверь гратеровской клетки.
Динамик так и оставался включенным — у рабских ошейников не имелось функции отключения связи, поскольку лишь хозяин решал, прервать или продолжить разговор. Я собралась было напомнить ему об осторожности, но тут со стороны ограждения донёсся зловещий хруст и треск.
Один из прутьев высокопрочного пластика не выстоял под мощным давлением зубов гратеры и сломался! Тварь тут же сунула в прореху свою плоскую чешуйчатую голову и, хоть с трудом, медленно, но начала протискиваться в загон.
Вторично вспотев — спина комбинезона уже давно отсырела от пота на нервной почве, — я в панике кинулась к миртофелю и с невесть откуда взявшейся мартышечьей ловкостью вскарабкалась по толстому стволу на нижнюю ветку дерева. Она росла метрах в трёх над землёй, не меньше, и если бы кто спросил, как я это сделала, ответить было бы затруднительно.