Раб Дуно смотрел на меня по-прежнему неотрывно, но теперь в его ауре появилось что-то новое. Зелено-голубые всполохи бродили на уровне его головы, выдавая вспыхнувшую надежду.
— Если хочешь, что-то сказать или спросить, говори, — предложила я, рассеянно гадая, что же так зацепило меня в этом избитом гиганте.
Внезапно он рухнул на колени передо мной и хриплым от волнения голосом попросил:
— Госпожа! Возьмите к себе меня и моих младших братьев! Я вам пригожусь… У меня очень высокий болевой порог, навыки телохранителя и постельного, — добавил сбивчиво.
В лохматой челке, прикрывавшей лоб опухшего лица, обращённого ко мне снизу вверх, запуталось несколько веточек. О космос, его ещё и по земле головой валяли?
Я задумчиво протянула руку к волосам замершего раба и извлекла из них мусор. Напряжение в его ауре можно было черпать ложками, а от шеренги подслушивающих наш разговор рабов шла устойчивая волна настороженного удивления.
— А сколько у тебя братьев?
— Двенадцать, госпожа, — с готовностью объявил Дуно.
— Две… надцать? — икнула я. — Так много?
— Для островов это чуть больше среднего, госпожа. В рабских пометах мальчиков рождается иногда и по два десятка.
Помолчав, я стряхнула веточки на землю, затем глянула на остаток шеренги и скомандовала:
— Братья Дуно, шаг вперёд!
Двенадцать рабов слаженно выступили из шеренги, не поднимая глаз.
Я подошла к ним ближе, изучая разноцветье аур, которые пестрели однообразными кляксами серого, буро-коричневого и болотно-зеленого цвета. Трепещущие коконы медленно кружились вокруг рабских тел и время от времени покрывались мутным налетом, покалывавшим мою новоприобретенную эмпатию колючими иголочками тщательно скрываемого страха. Впечатление смягчал слабый флер опасливой надежды.
Что ж, кажется, эти двенадцать братцев мне подходят. Перепуганные, но вполне адекватные.
Все они были довольно крепкими молодцами — не такими гигантами, как их заботливый старший брат, но всё же впечатляюще брутальными. Родственная связь неоспоримо проскальзывала в неуловимой похожести угловатых, чисто выбритых физиономий. В отличие от других рабов госпожи Цин, ни ран, ни даже царапин на них не наблюдалось. Разве что пара-тройка синяков. Но поношенные серые комбинезоны-безрукавки, оставляющие мускулистые руки полностью голыми, были перемазаны кровью.
— Откуда на вас кровь? — негромко спросила я у ближайшего из братьев.
— Мы помогали тем, кто сильно ослаб от ран, госпожа, — глухо ответил тот. — Испачкались…
Он мотнул головой в конец шеренги. Стоящие там фигуры, судя по тому, как их качало, едва держались на ногах.