После болезненного пробуждения и последующей суеты я не обращала особого внимания на окружающий мир и только сейчас, всё ещё пребывая в замедленном состоянии глубокой задумчивости вдруг осознала, в каком прекрасном месте нахожусь.
Пока управляющий выстраивал рабов в особом, понятном только ему одному, ну и местным «госпожам», порядке, я сидела в мягком кресле, специально поставленном на лужайке перед домом по такому случаю, пила крепкий кофе из личной термокружки и скользила взглядом по величественной аллее из местных хвойных деревьев. Последние напоминали гибрид кедра с берёзой.
Жилая часть поместья располагалась на самой высокой точке острова Йо — массивной скале, нависающей над обманчиво спокойными водами океана. Скала из себя представляла точную копию гигантского орлиного клюва, вспоровшего собой пустоту. Только что я заглядывала вниз, через каменный парапет, раз уж газонная лужайка так удобно была разбита прямо на скале. И от понимания, что под скальной породой бьётся о камни вода, мне было здорово не по себе.
Отсюда открывался восхитительный вид на причал и пляж, куда с площадки напрямую вела широкая длинная лестница с безопасными низкими ступенями. Краски неба и океана играли друг с другом в нежную порывистую чехарду, перебрасывая друг другу самые неожиданные оттенки — розовые, сиреневые, изумрудные, золотые, бронзовые… Это смотрелось потрясающе, словно я поселилась на краешке гигантского цветного калейдоскопа!
Сам дом снаружи впечатлял только вычурной отделкой. Просторный двухуровневый особняк из серебристых термоплит, с широкими террасами на обоих этажах и конусовидной крышей. Он был целиком выкрашен ярко-алой краской, местами уже выцветшей, кстати. Из-за этого в свете солнца казалось, будто стены облили кровью и размазали тряпкой, пытаясь небрежно оттереть следы преступления.
Управляющий наконец завершил суету с расположением рабского отряда — делал он это так придирчиво, будто начальник армейского взвода на параде перед высшим руководством, — и подошёл ко мне, поглядывая как-то… воодушевленно, что ли. После инцидента с падением на лестнице его страх передо мной заметно убавился, а в глазах проступало новое чувство.
Надежда.
— Госпожа, — начал он, привычным движением становясь на колени, — новоприбывшие рабы стоят в левой тройной шеренге, в порядке качества физических данных. Первая шеренга — высокосиловая. Вторая и третья — соответственно, средне- и малосиловая.
— А с другой стороны кого поставил? — спросила я, жестом показывая, чтобы управляющий встал и разговаривал со мной нормально, на одном уровне.