– Узнал, что твоего Ромео закрыли в камере, и поспешил сюда, чтобы подарить утешение. – Он криво улыбнулся.
– От кого узнал? – поинтересовалась я, отпивая кофе. Напиток был теплый, с сахаром и корицей. Все так, как я люблю.
– Какая разница? – Он взял второй стаканчик и снял крышку. – Ты лучше подумай вот о чем. За дело взялась полиция. Они пропустят всех постояльцев и персонал через мелкое сито. Через очень мелкое. – Он повертел кофе в руках. – На меня у них ничего нет, кроме подозрений. Девка, что изображала по моему заказу Кэтрин, очень плоха, но даже если очнется, то будет молчать, не совсем же она дура признаваться в мошенничестве и подлоге личности. – Я пила кофе и смотрела на Мишку. Я понимала, к чему он клонит. И почти ненавидела его за это. За правду. – Другое дело – ты. Твое досье можно изучать как наглядное пособие пущенной под откос жизни. Наркомания, проституция, кражи, хулиганство, осквернение захоронений, приставание к мужчинам… Я ничего не забыл?
– Остальное мелочи. – Я поняла, что тоже улыбаюсь. Улыбаюсь назло ему. Назло тому, что сейчас происходит.
– Этого хватит с лихвой. – Михаил прищурился. – Если методы родной полиции не изменились, а они не изменились, служивые будут колоть Столетова до последнего. Жестко колоть. А когда он не расколется, они ему дадут шанс свалить вину на кого-то другого. А ты, дорогая моя, идеальный кандидат с таким-то хвостом статей. Они вывалят все это на него, предоставив шанс обезопасить себя и перевести стрелки на тебя. Неважно, воспользуется он этим шансом или нет. – Я отвернулась, почему-то его слова вызывали смех, горький и истеричный. – Как думаешь, какими глазами он посмотрит на тебя, когда вернется? – Я хохотнула, а может, всхлипнула. – Когда узнает все, что ты творила? Увидит послужной список? – Я почувствовала, как стаканчик кофе дрожит в моих руках. – Брось, Ринка, погуляла и хватит. Сам не ангел. Мы знаем друг про друга все. Таким не бросаются.
– Ага. – Я едва сдержала смех.
– Просто садись в машину, и уедем отсюда на все четыре стороны, – предложил он. – Без сожалений, без последствий, без воспоминаний, без всего этого ненужного багажа.
Мишка так серьезно смотрел, что меня так и тянуло расхохотаться прямо ему в лицо.
– Ринка…
Стоп! Что происходит? Откуда это ощущение эйфории? Почему мне хочется смеяться, хотя впору плакать? Почему это ощущение счастья мне очень знакомо? До боли знакомо и желанно…
– Что ты…
– Ринка, послушай…
– …добавил мне в кофе?
Мир вдруг закрутился, как в калейдоскопе.
– Это для твоего же блага.