У меня моментально пропала охота высовываться из окопа. Как, впрочем, и воевать вообще. Желудок подпрыгнул к горлу, но ценой неимоверных усилий съеденное утром удалось удержать внутри. Помотав головой и глубоко вздохнув, я натянул тетиву, положил новый болт в ложе и принялся осторожно оглядываться по сторонам. Всадники тем временем, оставив человек пять, — всего! — на поле боя, обогнули холм и обрушились на Аруим, на наших лошадей, мирно стоявших там, где мы их оставили, сея смерть и разрушения. Но у самого частокола они попали под перекрёстный огонь пехотинцев и были вынуждены отступить, мешая друг другу и понеся некоторые потери. Наши солдаты, оборонявшиеся в стороне от нас на верхушке холма, благо их никто не атаковал, перебегали на край, обращенный к частоколу, и начинали стрелять оттуда, создав третий фронт, что очень не понравилось противнику. Македониане быстро, буквально за несколько секунд перегруппировались и нанесли ответный удар, стремительно бросившись всей своей массой прямо на холм, — его сторона, обращённая к Аруиму, была пологой, в отличие от противоположной. Под шквальным огнем сверху и сзади эта атака была бы бессмысленной, если бы не их защитные поля. Они пронеслись левее нашей группы, перевалили через холм и бросились наутёк, правда, успев подобрать всех своих, которые лишились лошадей во время первой лобовой атаки. Последствия их рейда были просто ужасны — из четырёх десятков солдат, сражавшихся в той части холма, уцелели лишь двое или трое. Роб-Рой с проклятием посылал им вслед молнию за молнией, но его плазмомёт был предназначен для ближних и средних дистанций, ни одна из них не достигла цели. Отъехав на порядочное расстояние, всадники остановились и, видимо, не удовлетворившись исходом схватки, принялись стрелять оттуда из какого-то оружия, заряды которого свистели и летели быстро, как пули, а разрывались не хуже гранат. Нам пришлось уходить с холма, так как взрывы загремели именно там, на поле битвы и вершине. Роб-Рой вызвал Гентара и приказал ему возглавить отряд, который должен был отогнать врага подальше от крепости. Я хотел было найти своего скакуна, но это было очень трудно, отыскать его среди двух десятков груд оплавленного металла, лежавших посреди выжженной травы. Предводитель, увидев эту немую сцену, что-то произнёс всё на том же языке, судя по интонации, крепкое ругательство. Затем он повернулся и величественно пошёл пешком в Аруим, сопровождаемый охраной.
Огонь со стороны бежавшего противника внезапно прекратился, похоже, отряд Гентара добился успеха. Над полем сражения повисла тягостная тишина, прерываемая криками и стонами. Несколько десятков солдат, вышедших из крепости, группами по три-четыре человека таскали на носилках и наскоро хоронили погибших, искали и перевязывали раненых, собирали оставшееся на поле боя оружие и уничтожали или прятали то, что унести не могли. В этот день я впервые задумался о том, что же представляет собой война. Что такое война в древности и средневековье? Звон холодного оружия, страшные раны, вопли раненых и умирающих. Что такое война в современном государстве? Грохот выстрелов, свист пуль и осколков, грязь, кровь и смерть. Что такое война в сверхтехнологичном государстве? Грохот взрывов, жужжание лучей, раны, от которых чаще всего не выживают, ожоги, в общем, тоже мало приятного. Средства убийства себе подобных меняются из века в век, но смысл остается тем же, страшный смысл войны, полностью осознать который может только человек, непосредственно побывавший в бою. И у многих от этого не выдерживают нервы, появляется так называемый «военный синдром». При первом же столкновении со страшной действительностью испаряются юношеские мечты о благородных воинах, рыцарях, о романтике военных походов. А хуже обычной войны может быть только гражданская.