Если бы не Ремьяна, я не вышла бы из своей комнаты, пока за мной не пришли и не потащили на дознание. Надо отдать ей должное, прилипнув ко мне как лист к мокрой попе, она все-таки вытащила меня в академию. Перед этим заставив надеть самое скромное, что у меня было в гардеробе — джинсовый комбинезон, короткий и обтягивающий, на белую футболку. Она посчитала, что это лучше, чем юбки, которые едва прикрывают интимные места. И топики, подчеркивающие мою упругую троечку.
В любом случае уверенность, наглость и похренизм исчезли из головы, как только я подошла к двери аудитории. Коленки затряслись, в горле пересохло. Я не могла заставить себя сделать шаг. А что если Шматовский начнет обвинять меня при всех присутствующих? И мой ночной кошмар, окажется лишь обычным сном, а недаром дракона. Подойдет, схватит за руку и вызовет охрану, чтоб меня увели под пристальными и смеющимися взглядами однокурсников. Не даст и слова сказать, в свое оправдание?
- Пошли, ну же, Стась. Что в дверях то стоят, — Ремьяна тянула меня за руку.
Я посмотрела на соседку новым взглядом. Если выберусь из этой передряги и не загремлю за решетку, обязательно познакомлю ее с Троицким. Есть у меня связи, которые помогут в этом деле. Все-таки она обо мне заботится прямо как подруга. Я зашла, поглощённая новыми мыслями, не заметив пары пристальных глаз, следивших за каждым моим движением. Даже сев на последний ряд, и разложив вещи, мое внимание не привлек ректор, вышедший из-за стола, медленно подбирающийся к моей парте.
Поэтому, когда над головой прошелестел мягкий, почти нежный мужской до жути знакомый голос:
- Беглянка вернулась, — я вздрогнула и ударила его головой по подбородку. Он клацнул челюстью, зажав рот.
— Черт, Димьянова! — Прошипел сквозь руку.
— З-здравствуйте, Всеслав Антропович. — Прижалась к стулу, хватаясь за сиденье.
— Останься после лекции! — Сверкнув глазами, он убрал руку, потерев ушибленное место, и спустился вниз, начав вступительную речь.
Из-за биения сердца я мало что слышала. Отрывки фраз, которые тут же тонули в моем страхе. Глубоко дыша, приказала себе успокоиться. В конце концов, он не устроил публичную порку, предъявив мне все прегрешения, а решил расставить все точки над «и» тет-а-тет. Уже хорошо. За мной не пришли в общежитие с конвоем. По крайней мере, от публичного позора господин ректор меня избавил. Только я выдохнула, как:
— Димьянова, расскажите нам, какие методы из тех, что я озвучил, вы считаете неприемлемыми в дознании обвиняемого? — Всеслав Антропович стоял, закинув руки за спину, и покачивался на ногах.