Меньше чем через час я входила в просторный одноместный номер с красивым видом на набережную. Даже некоторое время стояла перед окном, прежде чем его открыть и выйти на малюсенький балкон, на котором все равно поместились плетеное кресло и небольшой столик.
Ночной город погрузился во множество ярких огней, которые дорожками освещали улицы города. И я даже думать не стала и сразу же села в кресло, вдыхая.
Что-то мне подсказывает, что жизнь стала поворачиваться в мою сторону, если не лицом, так профилем точно! А значит, что? Надо обратить на себя внимание! Пусть уже черная полоса уходит в другую сторону, я слишком долго была в тени!
За компьютер ночью даже не села, аккуратно сложила технику на прикроватную тумбу и с чистой совестью легла спать на мягкой и удобной кровати. Зарылась носом в пододеяльник и уснула почти сразу же, чтоб утром встать ближе к девяти, неспешно потянуться, принять контрастный душ и собраться к завтраку. О том, что мне мог кто-то звонить, даже не думала. Без особого энтузиазма достала телефон и была шокирована тем количеством звонком и сообщений, которыми меня забросал Марк.
Надо же, как я востребована. Но позвоню после завтрака, не хочу портить аппетит.
Когда говорят, что жизнь летит под откос, то подразумевают совершенно другое. Но отец начал страдать довольно быстро, жаловаться на бизнес, на мое неумение ладить с нужными людьми и договариваться о проектах. Увы, как оказалось – мои нестандартные идеи никому не были нужны, всем подавай что-то обыденное, как у соседа через забор, но чтоб изюминка была. И я честно пытался проникнуться атмосферой, изучал вопросы и потребности рынка, но довольно быстро понял: он и я – два разных полушария. Хоть в лепешку разбейся, но изюминки не выходит.
И… я рассчитывал принять участие в конкурсе. Довольно перспективном, дающем большие возможности, но отец меня опередил.
До сих пор не могу понять, чем он думал, когда соглашался на условия Резанова. Этот мужик в узких кругах себя зарекомендовал, безусловно, но вот не возникало ни у кого желания с ним близко сойтись, подружиться, как принято говорить, семьями. И только мы, Сазновы, вдруг решились на то, что в условиях современного общества считается абсурдом.
Сколько дней я потом пытался переварить это? Сколько часов провел, бездумно смотря в стену перед собой? Мне кажется, до сих пор зависаю, пытаясь понять. Как? Ну как, мать его, как можно было поступить?
С того самого дня, как у нас с отцом состоялся разговор, прошло уже много времени. Я продолжал ездить в офис, работал над проектом, ломал голову, пыхтел, но Николая Антоновича не видел. Он решил взять небольшой отпуск, прийти в себя, и уехал с матерью на море подлечивать здоровье. Я же даже не звонил, не хотел. Все больше думал о том, как возвращаться домой, где меня… не ждут. О да, вот уж кто точно оказался самым настоящим заложником ситуации. Я ведь запомнил тот взгляд, больной, полный воспоминаний и обид, слова те едкие, которые говорила Милана. И… наверное, даже понимал ее ненависть, понимал и принимал, но отмотать назад и изменить прошлое не мог.