— Всё будет хорошо… всё будет хорошо, — я разрыдалась сильнее, чем от боли и злости за его бесстыдную ложь, однако не отпустила мужчину, пока не вытащила на песок.
Дарахар же не слышал меня и продолжал смотреть ввысь, не видя ничего. Его глаза уже давно превратились в золотые озера с тёмно-вишневым вытянутым зрачком, лицо не походило на его, видоизменяясь, расплываясь. Ногти вытянулись, превратившись в когти. Камзол и брюки трещали по швам от того, что Дарахар увеличился в размере.
— Ты… объяснишь, почему… почему ты обманывал. Потом… — прижав его голову, совсем не похожую на человеческую, к своей груди, шептала я: — И я выслушаю. Я… Я верю, что ты хотел как лучше. Тот, кто так обо мне заботился и переживал, не может быть таким лжецом и обманщиком! Я постараюсь понять! — и молила: — Только не умирай, прошу, скажи, как мне тебе помочь… Умоляю! Не уходи… Ты… ты невыносимый! Пошляк, каких поискать… Но я не хочу тебя потерять!
Обхватив двумя руками, запустила пальцы в шелковые влажные волосы и, укачивая, умоляла, не страшась того, во что он превращается… Как кожа его покрывается чем-то черным, как смоль, и становится плотной, правда, сохраняя тепло.
— Дарахар! — мои сердце и душа одновременно взмолились…
Видимо, услышав мой крик, переведя наконец на меня взгляд, тот, кто был некогда Дарахаром, сосредоточился на моем лице. И «ладонью» нежно коснулся моей щеки…
— Надеж-жда… Моя Эли’Ви… — раздался ласковый голос, но почему-то в моей голове.
И мужчина вдруг просто исчез. Испарившись в воздухе без следа. Однако лишь для того, чтобы в следующий миг громогласный, яростный рев, от которого у меня зашумело в голове и зазвенело в ушах, пронесся по замершей долине. А когда я, осев от страха, подняла голову, увидела в небе огромного, просто исполинского чёрного дракона с удивительными золотыми глазами с ярко-вишневыми искрами и вытянутым зрачком.
Распахнув свои крылья, он сидел на уступе скалы и, вытянув длинную шею ко мне, внимательно меня разглядывал.
И, самое удивительное, создания, что было способно запросто меня раздавить огромной когтистой лапой и которому я легко бы поместилась в приоткрытую пасть с белыми острыми клыками, из которой сейчас исходило алое пламя, я не боялась. Не потому, что оно казалось прекрасным и было сказочным. Я вполне разумно осознавала, что, несмотря на все удивительные изгибы, кажущиеся серебряными шипы, он чрезвычайно опасен. И пламя исходило реальным жаром, от которого пузырилась и дымилась вода. А потому, что прекрасно знала, кто передо мной. Продолжала верить Дарахару несмотря ни на что!