Я в сердцах прижала левую руку к груди, подняв взгляд на генерала. Тот слушал внимательно, но по лицу не разобрать, верит или нет. Я быстро опустила взгляд снова.
– И на коленях стояла, и розгами она меня била, и голодом изводила, с девками дворовыми она ласковее была. А потом… – Вот быть хоть одну слезинку из себя выдавить! Но нет, плакать на заказ у меня от чего-то не выходило. Так что я просто на сухую всхлипнула. – Потом сыну её, Аркаше, дураку и недорослю, восемнадцать стукнуло. И она нас женить задумала, чтобы всё, что батюшка мне завещал, в её руки попало.
Я вновь всхлипнула и с удивлением заметила, как ко мне протягивается рука с белоснежным платком. На углу было изящно вышита золотая монограмма «ТП». Я благодарна кивнула и прижала платок к совершенно сухому лицу.
– Как же… – Толстой прочистил горло. – Как же вы в Петербург попали? Оболенские, это под Новгородом у Вас имение?
Я кивнула. И дальше стала нести околесицу о том, что однажды в имение тётушки приехал дальний родственник, привезший приглашение на праздник в честь запуска воздушного шара. Тётка, как противница любого научного прогресса наотрез отказалась куда-либо ехать, ну а мне так захотелось повидать сие чудо, что я стала Глафиру Андреевну уговаривать. Но в ответ лишь получила очередной отказ. В этот момент я театральным жестом задрала подол платья. Конечно, Петру Александровичу, как приличному человеку бы отвернуться, да цепкий взгляд темных глаз успел скользнуть по моим коленкам и выше, где были очень красноречивые синяки. Это был мой козырь. Синяки – результат падений на тренировки по акробатике, таких у меня было хоть отбавляй. Кто же там будет разбираться, что похоже на побои, а что нет? Толстой отвел взгляд, а я быстро одернула подол.
Жалостливый рассказ окончился тем, что приглашение я свое выкрала вместе с деньгами, да из поместья сбежала. Дошла до соседей, благо идти было всего ничего, под благовидным предлогом одолжила коляску с кучером, которых отпустила сразу по прибытии в столицу.
– А в подворотне той, в дровянике, кошелек припрятала. На празднике суета была, толчея, а то – всё, чем я располагаю. – Я решительно встала, поморщившись от неприятных ощущений в плече. – Понимаю, Пётр Александрович, что ставлю Вас своим рассказом в крайне неловкое положение. Но Вы мне ничем не обязаны. Полагаю, моих денег хватит, чтобы снять экипаж до дома, а там… – Мой голос дрогнул. – Будь что будет.
Я изо всех сил делала вид, что готова вот-вот расплакаться. Генерал застыл передо мной, словно каменное изваяние. Было видно, что он колебался между нормами приличия и желанием офицера защитить даму в беде. Чтобы уж точно весы склонились в нужную сторону, я неожиданно охнула, хватаясь за плечо и осела обратно в кресло.