Клеменсу поручалось самое важное: раздобыть две, а лучше три крытые повозки, лошадей к ним и провиант на отряд хотя бы на пару месяцев.
— Командир, я надеюсь на вас. Можно, конечно, обратиться к самым верхним кругам, но пока команды и распоряжения дойдут до непосредственных исполнителей, мы постареем.
Повозки нужны кровь из носу. Мы же не пойдем в полном зимнем обмундировании прямо из столицы, правильно? Все это надо либо нести с собой, либо везти. А продукты, а инструменты? Стращайте как угодно, подписывайте что угодно, лишь бы был результат.
Мы ехали втроем по узкому переулку до ближайшего перекрестка, где Клеменс должен был свернуть в своем направлении, как внезапно слева с треском распахнулась дверь и оттуда вывалились четверо развеселых граждан мужского пола, судя по амуниции — местных военных. У каждого имелась алая перевязь, резко оттенявшая серый цвет остальных доспехов.
Выпав из питейного заведения, компания нарочито перекрыла практически всю ширину переулка, и проехать, не задев их, стало невозможно.
Поведение этих основательно выпивших достаточно молодых мужчин мне почему-то сразу напомнило поведение наших братков из 90-х: та же нарочитая развязность, та же повышенная громкость разговора.
Пришлось притормозить, при этом лицо у меня самопроизвольно скорчило презрительную гримасу, что не ускользнуло от взглядов компании.
Подобные граждане всегда бдительно следят за тем, какой эффект они производят на окружающих. И не дай бог кому-либо придет в голову усомниться в их праве вести себя как попало — наказать наглеца по полной, отмудохать так, чтоб другим стало еще яснее, кто здесь всех круче. Правда, иногда можно нарваться на ответку, но об этом в самом начале, как правило, никто не думает.
— Ты чего рожу кривишь, тебе говорю, — крикнул мне один из них, сделав шаг вперед.
Ну что за хрень, выпади они из кабака на полминуты позже, и мы бы никогда не узнали о существовании друг друга. Совершенно нет времени на разборки.
Засунув подальше свое раздражение, я вежливо попросил:
— Господа, вы не могли бы посторониться, мы очень спешим.
Света в узком переулке было не очень много, мантию я засунул в сумку, мой вид и одежда были настолько обыденными, что насторожить молодых людей никак не мог. Клеменс же находился немного позади меня, поэтому его форменный камзол практически не был виден. Соответственно:
— Ты как разговариваешь с гвардейцами дворцовой стражи, быдло?
Осталось только услышать «гвардейцами кардинала» и я расплачусь от умиления.
— Слезай с лошади, деревенщина, я поучу тебя хорошим манерам.