— Не хрен было языком молоть! Тридцать суток карцера! — и жестом показал, чтоб уводили.
В гнетущей тишине солдаты практически выволокли враз ослабшего колбасника.
— Итак, продолжим. Вместо самоуправления наш великий император даровал мне право подобрать достойного кандидата на должность наместника для того, чтобы в городе воцарились покой и справедливость. Есть среди вас достойные люди, я знаю — есть, и не один, кто мог бы с пользой для империи принять на себя тяжкий груз ответственности, — я еще раз обвел взглядом притихших людей.
Кто-то спрятал глаза, а кто-то расправил плечи и с надеждой смотрел на меня, мол вот он я, я готов стать наместником!
— Но среди достойных после долгих и мучительных размышлений я выбрал самого достойного. Представляю вам нового наместника — я показал рукой на сидящего рядом парня — дон Олиер Дега!
Немая сцена, занавес. Местные граждане, наверное, уже никогда не оправятся от шока. Нет, смотри-ка, зашевелились.
Олиер сидел молча с гордо поднятой головой, как я его и учил. То, что голова слегка подрагивает, надеюсь, не так уж и видно.
Странно, но пример дель Рубина не всем пошел на пользу, не вынесла душа у одного поэта.
— Ваша светлость, но как же… — начал плюгавый мужичонка с другого конца стола.
— Кого там что не устраивает?! — взрыкнул я, глядя на говорившего, — напоминаю, мой выбор заранее одобрен его императорским величеством. Или вы против выбора императора?
— Нет, что вы, как можно?! Но ведь…
— Начальник стражи! Взять его! Слушайте все! За оскорбление нашего великого императора этот человек приговаривается к смертной казни через повешение.
Такого не ожидал никто, в очередной раз народ замер, включая говорившего. Солдаты бодро подхватили бедолагу и потащили на выход.
— Вы меня не поняли, ваша светлость! — завыл приговоренный, — я люблю императора!! Ваша светлость!! — его крики были слышны еще некоторое время, потом затихли.
— Дон Бинорт!
— Я здесь! — пискнул начальник здешней тюрьмы.
— Приговор привести сегодня же до захода солнца. Приказ за моей подписью получите сразу после совещания. Все ясно?
«Ну, ты же старый чиновник, не подведи».
— Все ясно, ваша светлость, — уже более твердым голосом ответил тюремщик, — будет исполнено.
Красава.
— Объясняю всем еще раз. — я обвел глазами замерших бандерлогов, — никогда, вы слышите, никогда я не призывал к неповиновению нашему великому императору. И никому другому не позволю сомневаться в делах и поступках Его императорского величества! Есть еще желающие посетить виселицу?
Мертвое молчание. Дон Олиер тоже сидел с перекошенным лицом.