Она представляла собой большой светлый зал с арками, остро пахнущий магией. Будущие мастера работали за длинными столами в открытом пространстве, без перегородок.
Мейз подошел, сунув руки в карманы, мрачный, как последняя драконова химера перед полным исчезновением. Поперек левой щеки тянулись три вoспаленные царапины от тонких когтей. Похоже,табличку с предупреждением, что кормить химер нельзя, они с Юной не видели.
Я сочувственно поморщилась:
– Передам тебе заживляющую мазь. Сильно болит?
Он молча бросил на меня
хмурый взгляд и забрал протянутую сферу. Руки оказались исполосованы, словно парень подрался с дикой кошқой.
– Что с шаром? – буркнул он.
– Сделай так, чтобы он кукарекал, когда ңужно мне, а не орал голосом Гаррета, когда самому приспичит.
– Пять динаров.
– Ты обалдел, Мейз Эйбл? – возмутилась я. - Где ты видел такие расценки на починку? Да я десять сфер на них куплю, а на сдачу выберу любимый сигнал.
– Оштрафовали на пять динаров за то, что эти твари на нас напали и еще еду сожрали, - буркнул он, намекая на провальный пикник.
Поверить не могу, что дожила до дня, когда Мейз заплатил штраф! Он исповедовал убеждения, что правила придумали, чтобы им следовать, а не наоборот.
– Дороговато тебе обошелся пикник, – пытаясь изобразить сочувствие и не расхохотаться, вздохнула я. - Но смотри на вещи позитивно! Зато химер покормили. Хотя лучше бы сходили на пруд и покидали уточкам хлебушек.
Скрипнув зубами, приятель выставил меня взашей. В смысле, в коридор. И выразительно захлопнул перед носом тяжелую дверь с табличкой «Артефакторная мастерская».
С Юной мы столкнулись возле нашей комнаты. Она отпирала дверь, а возле стены стояли злосчастные ящички-переноски из-под обеда. Как ни странно, на соседке не было ни одной царапины. На мой взгляд,то, что рыҗий принял удар на себя, можно былo считать предложением руки и сердца.
– Не спрашивай, как прошел обед, – сухо попросил она.
– Не буду, я уже видела Мейза, когда отдавала сломанный
артефакт.
– Как позанималась в библиотеке?
– Так же задорно, как ты пообедала, – честно призналась я, что опозорилась.
До самого вечера мы не выходили из комнаты во избежание новых штрафов и неловких ситуаций, но к десяти вечера я начала собираться. Надела теплые брюки со свитером, вдела в уши маленькие сережки с лунным камнем, меняющим цвет под одежду, осторожно нанесла по капельке духов за запястья и на шею.
– Что скажешь? – вышла из-за ширмы к Юне.
– Ты одета по-зимнему, – сдержанно прокомментировала она.