По его лицу было видно, что он остыл, и уже не злился, а говорил, шутя, в своей манере.
– Ладно, давайте покончим с этим побыстрее. У меня на завтра ещё дел по горло. Где там ваш дед?
– Кажется, идёт в нашу сторону, – ответил я. – Судя по звукам.
Очередная серия ударов раздалась ещё ближе.
Мы достигли развилки, оставив пылающий вагон позади. Хотелось надеяться, что он успеет прогореть к моменту нашего возвращения к гермозатвору.
Свернув направо, в туннель, ведущий к оборотному тупику, мы заметили вдалеке мелькающий огонёк.
– Это он? Андрей Николаевич? – замедлила шаг Ксюха.
– Да, вроде. Кто ещё? – ответил ей Макс.
Я включил свой фонарик на телефоне и помахал им. Огонёк впереди поднялся и повторил мои движения. Фёдоров! Мы ускорили шаг.
– Алексей! Ксения! Ребята! Живые! – выпалил старик, когда мы, наконец, встретились. – Как же я рад, что вы ещё здесь! – Его лицо буквально засветилось от счастья.
– Андрей Николаевич, Вы в порядке?! – с тревогой спросил я.
– Да, со мной всё хорошо! Удалось поймать очередную яму и вернуться. В убежище вас уже не оказалось, а я…
– Где Молох? – перебил его Макс. – Вы стучали.
– Что, простите? – Фёдоров посмотрел на него растерянно.
Макс указал на разводной ключ в его руке. Старик взглянул на инструмент с удивлением, будто не сразу вспомнил, как он оказался у него.
– Ах, да, стучал, верно! Нет-нет, её, к счастью, не было здесь! – поспешил он успокоить нас. – Но я должен был увидеть вас, понимаете?!
Он говорил быстрее обычного. Складывалось впечатление, что слова не успевают за его мыслями и путаются. Выглядел Фёдоров возбуждённо.
– Андрей Николаевич, – бережно взяла его под руку Ксюха. – Идёмте с нами! У нас получилось пробить гермодверь. Теперь там можно пройти. Мы хотим, чтоб Вы попытались…
– Получилось пробить? Что ж, это… замечательно! Но не думаю, что мне удастся. – он закачал головой. – Там, у гермозатворов, мне уже… становится дурно, понимаете? Но дело вовсе не в этом! Очень хорошо, что вы здесь…
Старик потрепал Серёгу по плечу, как давно не навещавшего внука. Затем окинул внимательным взглядом остальных, то ли убеждаясь, что мы ему не мерещимся, то ли всё ещё удивляясь тому, что мы до сих пор живы.
Мне даже стало как-то неловко. Неужели он успел так привязаться к нам за то недолгое время, что мы провели в его каморке? Чёрт, да он был рад даже Максу, который сегодня изо всех сил пытался испортить о себе впечатление. Хотя на его месте, Лёша, давай признаем, ты, пожалуй, привязался бы к кому угодно, лишь бы он был человеком. Нет, всё-таки правильно мы сделали, что вернулись за ним. Я вдруг представил себе наполненные тяжёлой грустью и бесконечной тоской глаза старика, молча смотрящего нам вслед сквозь щель гермозатвора, если бы мы бросили его, спасая свои шкуры. Представил и понял, что эта картина бы не давала мне покоя до конца моих дней.