Легкая досада — прелюдия к глубокому разочарованию на себя криворукого, не успела еще зазерниться в катарсисе и подчинить себе мысли. Пальцы уже куда более скромными движениями простого человека, а не карточного фокусника по четным и щипача-карманника по нечетным, аккуратно положили отвертку в уголок. Кожушок был надвинут на кронштейн камеры, тем самым обнажая искомое переплетение проводов. Илья взял телефон свернул застывшее изображение препарируемой камеры и открыл сканер коммуникаций, посмотрев сквозь него на провода. Нужный ему был в оранжевой изоляции. Хорошо, запомнили, сейчас наклеим жучок, а потом поищем убежавшего малыша, а может…
Ручка общей входной двери повернулась. Тихо. Бесшумно. От этого было еще страшнее, потому как в этот момент Илья как раз, почему-то, смотрел именно на нее. Еще поворот. Сверху вниз, один раз, как в фильме ужасов. Вот только сейчас ты не наблюдал за действом из пропахшего попкорном и чипсами зала, а находился как раз за этой самой дверью.
После недолгой паузы, на ручку нажали еще и еще раз и следом настырно так, громко и уверенно постучали 3 раза. Этот стук вернул праздное, разнеженное легкостью процесса сознание обратно в голову. Руки в полуавтоматическом режиме вырвали тюбик суперклея. Сорвав зубами колпачок, шпион-интервент выдавил каплю на жучок и ткнул его в нужный провод. Сильно нажал, все, убеждаться было некогда.
В дверь стучали уже без остановки. Надо было срочно придумать, что делать! Не хватало только, чтобы администрация открыла дверь своим ключом и подивилась на проводимую операцию, больше похожую на сцену из какой-там-по-счету «Миссия невыполнима».
— Эксьюз ми! Кха-Кха-кха! УЭЭЭЭЭЭ! — со всем доступным ему актерским мастерством, изобразил Илья рвотный позыв, — СОРРИ! Айм филинг сик!
Как только он проорал это в дверь, в следующий же миг Илья упал на колени, напрягая зрение и истерически водя растопыренными пальцами по прохладному кафельному полу. Японцы вроде бы поняли суть его сообщения и стучать перестали. Однако слышно было, как плаксивый высокий мальчишеский голосок что-то заунывно нудил по ту сторону двери.
«Ладно. Спокойно! Какое-то время у меня все-таки есть», — весь собираясь в один пульсирующий сгусток концентрации, пытался сам себя успокоить Бельштейн.
— ОУЭЭЭ-XX Кхе-КХа-КХА, — изображал он желудочные муки.
Получалось на удивление натурально.
— Ай. кен корэ… э… док-тору, — делая значительные паузы между словами, озабоченно зазвучал приятный женский голос, видимо мамы того мальчугана, которому приспичило в это самое неподходящее время.