Гордон ехидно захихикал и через несколько секунд вновь нарисовался перед перекошенным от неподдельного ужаса личиком Эльвиры Бабич, скрытым почти на две трети широченной ладонью Зака Фильцмана. Его собственный совершенный лик падшего ангела в тускло освещённой студии теперь не казался столь притягательным и до одержимости желанным, как ещё совсем недавно. Но он всё равно продолжал будоражить шокированное сознание чеканными чертами дерзкой демонической красоты: выразительным контуром крупного рта и пробирающей до поджилок смертельной глубиной платиновых очей с угольными зрачками и чёрной обводкой глазной радужки, в более контрастном ореоле смоляных ресниц. Да, Зак рядом с ним во истину напоминал большую рыбью голову с человеческим лицом. Два абсолютно отличающихся друг от друга противоположной внешностью мужчин, но одинаково отвратительных ублюдка, объединённых одной общей чертой моральной деградации.
– Держи ей подбородок, – коротко и чётко приказал Марк, с едва улавливаемой сипотцой в негромком голосе. И, конечно же, заглядывая в этот момент в слезящиеся глаза жертвы затуманенным чёрной дымкой скрытых желаний взглядом.
Рука фотографа соскользнула с перекошенного лица девушки к её напряжённой до боли шее, очень быстро с пугающей ловкостью (или, даже скорее, профессионализмом) обхватывая всей пятернёй почти всё горло под скулами и подбородком, пусть и лёгким, но от этого не менее омерзительным нажимом. Она не успела не то что закричать, а хотя бы вдохнуть в полные лёгкие, хватая за считанные мгновения задыхающимся ртом немощный глоток относительно чистого воздуха. Можно сказать, для Гордона этот момент оказался более чем удачным. Ему даже не пришлось прилагать для своего действа дополнительных усилий.
Вырвавшийся из пережатого горла жалобный всхлип-вздох тут же был поглощён куском тряпки, засунутой ловкими пальцами мужчины в рот Элли чуть ли не до самой глотки. И, как выявилось через пару секунд, тряпка оказалась весьма внушительных размеров, заполнив всю ротовую полость и тем самым препятствуя любым попыткам пошевелить языком, чтобы вытолкнуть её обратно. Но и это ещё не всё. За матерчатым кляпом последовала длинная полоска кожаного ремешка, обхватившего холодной петлёй лицо и нижнюю часть головы прямо по уголкам открытых губ. Натренированные пальцы чересчур искусного садиста, затянули конец тугого жгута в металлическую пряжку, где-то между ухом и скулой мычащей и всё ещё отчаянно дёргающейся девушки.
– Да, ты права. Оставлять такие губки без сладкого – вопиющее преступление. – Марк провёл чувствительной подушечкой большого пальца по лепной скуле Эльвиры, задержавшись на её лице изучающей лаской на несколько невыносимо отвратных секунд (или, скорее, касаний). Неожиданно мягким, едва ощутимым скольжением он прошёлся по контуру её нижней губы, слегка вывернутой книзу далеко не изысканным кляпом. – Но кто знает… если будешь себя очень хорошо вести, так уж и быть дам тебе лизнуть, а может даже и в рот взять. Правда что-то мне подсказывает, ты далеко ещё не в курсе, что же это такое – быть по-настоящему выеб*нной в рот.