— Майюша, я вовсе не из-за денег тебя растила. Через восемь лет Аделина все-таки позвонила мне и… предложила забрать новорожденную дочь. Говорила, что отдаст ее в детдом, если не заберу. Ибо ее муж-миллионер точно бросит ее, когда догадается, что и второй ребенок не от него. Я поначалу не соглашалась, потому что денег растить девочку особо не было, еще и я недавно развелась. Но потом мне стало жаль ту малышку, которая оказалась совершенно никому не нужна. Да и мои биологические часы тикали — после Ленюши я так больше и не смогла забеременеть. Я уже тысячи раз успела пожалеть, что отдала его. — Она сделала судорожный вдох и вытерла скатившиеся слезы. — Да, я была единственной, кто знал секреты Аделины. И вместе с дочкой она передала мне огромную сумму, как плату за молчание, угрожая страшной расправой, если я к ее семье приближусь хоть на шаг. — Ее уголок губы дернулся в усмешке. — Но дело в том, что за восемь лет со дня рождения Ленюши я сложа руки не сидела. Познакомилась с мужем Аделины и прочно засела в его списке женщин, с которыми он время от времени встречался. Кроме того, со временем я стала настолько близка к нему, что он даже начал делиться со мной рассказами о своем сыне. О моем сыне. Но, когда узнал, что его жена беременна, отдалился. Не выходил на связь. Возможно, почувствовал себя виноватым. Мы возобновили общение через несколько лет, и я рискнула его обмануть. Понимаю, мне нет прощения. Но я не придумала ничего лучше, чем как сказать ему о том, что родила от него ребенка. Лет шесть Аделина даже не подозревала о моем существовании в качестве его любовницы. Но когда узнала, подожгла мою квартиру.
Среди напряженного безмолвия в моей голове внезапно вспыхнула мысль: «Не каждый человек мстит пожаром. А я могла и умела». Я сжимала руку Лео, пытаясь его поддержать, но с каждым словом у меня самой мир рушился. Не знаю почему, но я чувствовала, что никакие тесты не понадобятся. Рушился не мир, а рассыпалась железобетонная скорлупа, под которой пряталась правда. Теперь она заполняла собой все вокруг, снимала маски, выворачивала наизнанку душу, где трепетала искренность. Ее вкус был горьким — от него сводило челюсти, ее тяжело было проглотить. Она была как противное лекарство — нужно перетерпеть тошноту, пока оно попадет внутрь и подождать. Горький вкус со временем сотрется с языка и придет облегчение.
— Именно благодаря Майе я могла вновь узнавать, как там Ленюша. Радовалась его оценкам, победам на спортивных соревнованиях, которыми хвалился Васюша. У меня даже появилась возможность иногда наблюдать за ним издалека, когда Васюша проговаривался, где будет проходить то или иное соревнование. — Ее лицо расслабилось, на губах застыла рассеянно-счастливая улыбка. Она смотрела в сторону окна, предаваясь воспоминаниям. Ее… Она… Я больше не знала, как ее называть. — Я переживала, когда Ленюша сбился с жизненного пути и только и делал, что пропадал где-то с друзьями. Я даже узнала, кто родители некоторых его друзей, и пыталась через них осторожно повлиять на их выходки. Так познакомилась с родителями Глеба. Заманила его мать к себе в салон красоты и часто слушая о выходках ее сына, тонко подталкивала ее к тому, что детей нужно лучше воспитывать. К сожалению, мои старания не увенчались успехом. А когда после смерти Аделины Ленюша уехал в другой город, я чуть не сошла с ума. Хотела броситься за ним, но кто бы тогда остался рядом с Васюшей — ему необходима была моя поддержка. В то время подрастала Майя и все больше ставала похожа на кого угодно, но не на меня. Я боялась… ужасно боялась, что Васюша раскроет обман. Делала все, чтобы он ничего не заметил. Я в то время беспокоилась о многом, но явно не о том, чтобы быть хорошей матерью. К тому же так и не смогла полюбить девочку, рожденную женщиной, которая столько лет была первой соперницей за сердце Васюши. — Она опустила лицо и смотрела на его руку, которую сжимала с нежностью. Золотые локоны упали на лицо, скрывая дорожки слез. — Я ведь полюбила его сразу, как увидела. И до сих пор, спустя двадцать семь лет, люблю его, как прежде, даже сильнее. Да, у меня было много поклонников, я часто проклинала себя за любовь к женатому мужчине и хотела уйти. Но мои чувства и желание хоть немного быть ближе к моему сыну просто не дали этого сделать. Васюш, если ты теперь не захочешь меня больше видеть, то лишь скажи, чтобы я ушла. Вот только вряд ли я смогу.