– Да…
– Спойте мне, Вереск.
Вереск глубоко вздохнула и запела, удивляясь чистоте собственного голоса:
Я тебя живой водою напою,
Вытру слезы и омою ноги.
Заберу я боль и грусть твою,
Знаю, путник, ты устал с дороги...
Поцелует розовый рассвет
Нежный шелк волос твоих медовых.
Ты проделал путь в полсотни лет,
И по тропам ты ступал в оковах.
Отдыхай, мой милый, отдыхай!
Позабудь усталость, беды, страсти...
Тут со мною ты узнаешь рай,
И минуют все тебя несчастья…
Князь спал. Дышал ровно и тихо, без хрипов. Сон смягчил резкие черты, и Ладимир выглядел юным и умиротворённым. Вереск рассматривала его, словно видела впервые. Губы, которые так часто кривились в ухмылке, выглядели чувственными, особенно сейчас, когда рот чуть приоткрылся. Подбородок и щёки нуждались в бритве. Ресницы, пушистые, как у девушки, темнели на бледном, словно простынь, лице…
– Сладких снов, милорд, – прошептала Вереск и склонилась, чтобы поцеловать его в лоб.
И тут князь открыл глаза. Хищно уставился на неё, схватил за запястье, рывком притянул к себе и поцеловал. В губы. Жадно и горячо.
Глава восемнадцатая
Сияние свечей ослепляло. Кавалеры уверенно вели дам, повинуясь тягучему ритму менуэта. Пары грациозно скользили по блестящему, точно зеркало, паркету. Шаги, повороты, поклоны и снова шаги. Каждое движение выверено, изящно и точно. Вереск никто не замечал. Она стояла на верхних ступенях широкой лестницы, облокотившись о перила мраморной балюстрады, и наблюдала за танцующими. Сложные причёски, изысканные украшения, наряды потрясающей красоты, но…
Что-то не так. Не так, как дóлжно.
Вереск прищурилась, всматриваясь, и вдруг поняла... Она шумно втянула в себя воздух, и музыка тут же замерла, а гости разом вскинули головы, пытаясь разглядеть, кто нарушил гармонию вечера. Но они не могли увидеть Вереск, как не видели ничего вообще: у дам и кавалеров не было глаз.
У них не было лиц.
Вереск хотела закричать, но не смогла раскрыть рта. Дрожащими пальцами она коснулась лица и поняла, что губы пропали…
– А-ах! – она резко села на постели. Потная, взлохмаченная. Сердце колотилось где-то в горле. Простыни сбились в ком.
Сон. Это просто сон и ничего больше.
Вереск глубоко вздохнула и закрыла глаза.
Всего лишь сон…
Бояться снов глупо: кошмары тают под лучами рассвета и забываются в повседневной суете. Другое дело – реальность. Её не сотрёшь, не смоешь, не исправишь и, даже если удастся загнать воспоминание в самые дальние закоулки сознания, оно всё равно просочится, точно горный родник сквозь холодные камни, и будет снова и снова возвращать в прошлое.