– Конечно. – Отроковица подошла к брату и коснулась его руки. – Вы же до аварии всего раз виделись. Но он бы сказал тебе, я уверена. Ты ведь пишешь стихи, да?
– Откуда знаешь?
– Мариночка рассказала.
– Вот коза! – медсестра беззлобно хмыкнула. – Ну... так. Балуюсь иногда. А в чём просьба-то, Даш?
– Ну... – девчонка заколебалась. Покраснела и уставилась в пол. – Я тут кино смотрела недавно. Про призрака. В общем, вроде, когда есть незаконченное дело, они... Они иногда возвращаются. И я подумала... Подумала, что...
– Что он очнётся, чтобы дописать роман?
– Да, – чуть слышно отозвалась Дара. – Ты почитай ему книжку его. Вдруг поможет?
– Хорошо, – кивнула Вера. – Почитаю.
Вереск увидела её глаза и поняла: надежды нет. Ладимир, или, как его называли здесь, Вовка – умирал. Умирал медленно и мучительно, а его близкие никак не могли этого принять. Они ждали чуда. Но чудес не бывает...
Свеча почти угасла...
– Ему давно пора покинуть этот мир, – шепнула Безликая. Вереск так увлеклась чужим разговором, что совсем о нй забыла. – Но он, глупый, цепляется за жизнь. А какая жизнь его ждёт? Он же превратится в овощ! Ты хоть представляешь, что такое кома? Он, когда очнётся, даже ложки до рта донести не сможет.
– Знаю, – мрачно заявила Вереск и сжала кулаки.
– Откуда?
– Помню её памятью. – Она кивнула на медсестру, которая деловито возилась с капельницей.
– Значит, ты понимаешь, какой это риск. – Забвение говорило, не открывая рта. Жуткая тень на стене становилась больше и чернее.
– Да.
– И всё равно хочешь его вернуть?
– Да.
– Ты не забыла, какова цена?
– Нет, не забыла, – прохрипела Вереск. – Жизнь за жизнь. Но у меня есть условие.
– Какова наглость! – хохотнула Безликая, а тень протянула щупальца к Ладимиру. Приборы угрожающе запищали. Медсестра всполошилась, Дара расплакалась, а Вереск напряглась, как натянутая струна. – Говори.
– Ты дашь нам проститься.
Забвение поглядело на неё остекленелыми глазами, а тень исчезла, словно её не было вовсе. Зелёные линии на мониторах пришли в норму.
– Ночь, – сказала Безликая. – Даю тебе ночь. Но на рассвете кто-то уйдёт со мной. Навсегда. Кто именно – решать тебе.
Глава тридцать восьмая
Милда и Горий пришли, когда Безликая уже исчезла. Вереск испытывала странное чувство: знакомые лица, чужие имена...
Светловолосая медсестра называла дородную служанку Людмилой Даниловной, а старика-лакея – Григорием Юрьевичем.
Они… его родители! – с удивлением осознала Вереск, когда Милда, всхлипнув, обняла её двойника. – Родители Ладимира! Но… как же… Почему тогда…
… милорда я люблю, как родного сына…