На самом деле среди диссидентов было две группы. Первая — Руслан называл их хорошими или хиппи — состояла из преуспевающих и прилежных учеников, просто почему-то попавших под предупреждения, а затем и под бойкот, что-то нарушив. Маленький вождь подозревал, что это было сделано специально. Вторая группа — плохие — они и до правил Руслана были трудными учениками, взбалмошными, бешеными — их воспитание он поручил силовой группе.
С хорошими диссидентами, точнее с одним из них, несмотря на бойкот, Руслан решил поговорить. Пообщаться он решил с лидером — если лидеры вообще признавались в такой среде — назовем его просто самым ярким и определённо имеющим влияние среди остальных хиппи — многие кучковались вокруг него и его девушки Олеси. Звали его Антон и жил он, как и подавляющее большинство учащихся, возле школы. В прошлом, кстати, он прекрасно общался с маленьким героем нашего рассказа, несмотря на то, что был на два года старше и учился уже в восьмом классе. Он восхищался Русланом также, как и все. Главное их несогласие до бойкота заключалось, как раз, в процедуре снятия последнего. Антон считал это постыдным — извиняться перед огромной толпой, Руслан — необходимым, иначе не будет страха перед самим бойкотом. На этой почве этот, теперь диссидент, отдалился от него, а затем и сам, скорее всего умышленно, попал в опалу. Теперь он, со своей девушкой Олесей — тоже яркой и влиятельной — был своего рода ядром всех этих возмутителей спокойствия.
Одним золотым осенним днем, почти вечером, Руслан пошёл со школы не в сторону своей остановки, а в направлении дома вышеупомянутого яркого хиппи. Недалеко от подъезда, в котором жил Антон, он увидел кучку весело болтавших школьников, в которых, по приближении, узнал всех известных диссидентов — учеников седьмых и восьмых классов, в том числе и того, кого он искал. Они тоже узнали его и застыли в молчании.
— Приветствую всех, — улыбнулся Руслан, — как ваши делишки?
Вся кучка — а в ней помимо Антона, была его девушка Олеся, друзья Андрей и Ербол и подружки Аня и Тахмина — уставилась на Руслана.
— А как же бойкот? — наконец проговорил главный диссидент, — или ты его отменил?
— Бойкот, к сожалению, действителен — просто сегодня я хотел закрыть на него глаза и пообщаться с вами как в старые добрые времена, — «вообще-то с тобой одним хотел, но раз так совпало… — подумал про себя Руслан».
— Когда ты, со своей командой, не раскидывался бойкотами налево и направо? — спросила с укольчиком Тахмина.
— Что сделано, то сделано. Я разговаривал по этому поводу с ними — вы, конечно, вели себя не как агнецы Божии. Но я признаю, что будь я здесь, я бы со всеми вами пообщался и, может быть, никаких бойкотов и не было бы, — ответил ей маленький вождь. — Я вас всех хорошо знаю. Антон, Андрей, Аня — вам я даже предлагал войти в мой комитет. Олеся — одна из умнейших девчонок нашей второй смены, блестящая ученица. Ербол — спортсмен, насколько я помню, неплохой борец. И ты, Тахмина, смелая, с живым умом. Вы мне все по-своему дороги. И со всеми этими своими нововведениями, установлением порядка в школе, я и не заметил, как мы оказались по разные стороны баррикад.