Пользуясь этим, я тихонько открываю потайной карман на молнии в её рюкзаке и кладу туда пять сотенных купюр – только что сняла в банкомате.
Лео это замечает, и когда мы уже возвращаемся домой вдоль набережной Коал Харбор, улучает момент тишины, когда все водные самолёты сели и взлетели, чтобы спросить:
– Зачем ты положила в её рюкзак деньги?
– Ну смотри: пенсия у неё небольшая, и всё, что остаётся она тратит не на себя, а на Щедрый четверг. А мне недавно зарплату повысили! – показываю ему свои красивенные зубы.
– Почему тайком?
Его вопрос заставляет улыбнуться по-настоящему.
– Ну, знаешь ли, у меня бабушка была очень верующая. Она молилась, в церковь ходила и много времени проводила со мной. А то, что слышишь в детстве, остаётся с тобой на всю жизнь. Так вот, моя бабуля говорила, что самая ценная милостыня – тайная. Одна тайная милостыня стоит сорока не тайных!
У Лео даже брови приподнимаются от этого сообщения.
– Селеста успела тебе рассказать, как они с подругой выезжали на хайвей в кабриолете и раздетые по пояс проезжали мимо военной базы, где служили чернокожие ребята?
– Нет!
Обожаю, когда он округляет свои миндалевидные глаза так, как сейчас. Большинству людей это не идёт, они выглядят смешно и нелепо, а Лео – ещё красивее, чем с сощуренными.
LÉON – In A Strangers Arms
Мы приезжаем помогать Селесте ещё тринадцать четвергов подряд – в течение этого времени Лео собирает целый талмуд из её историй и рассказов для своего блога.
В понедельник мы завтракаем вместе. Я ковыряю ложкой ягодный джем – забежала за ним в Волмарт с утра – мой любимый, могу есть его и на завтрак, и на ужин. Лео бросает на банку подозрительные взгляды, и я, жуя и запивая чаем, пытаюсь придумать этому объяснение. Сегодня я не опаздывала – прибыла ровно в девять.
Этикетка на банке гласит, что передо мной комбинированное варенье-джем от Smuckers, в нём намешано пять видов ягод. Не знаю, к какому виду из них относятся те небольшие тёмно-синие, почти чёрные, шарики, которые единственные уцелели и не превратились в пюре, но мне безумно нравится лопать их языком. Может одна из составляющих букет ягод священна для Лео, как, к примеру, корова для индуса? Никогда ведь не знаешь, на чью мозоль наступишь, и как именно это произойдёт.
– А ты верующий, вообще? – неожиданно озвучивается мой внутренний вопрос.
– Наверное. Я не знаю точно, – спустя мгновение отвечает Лео. – А ты?
– Я точно да. Когда видишь так много людских страданий, единственное, что остаётся – это верить.
Лео просто кивает на это моё, прямо скажем, чересчур эмоциональное откровение. И я согласна с Марлис, мне очень нравится его спокойствие, почти непоколебимость в большинстве жизненных ситуаций.