В темноте привычными движениями положила на лицо крем. Откинула одеяло. Легла. Вытянулась, закинув за голову руки.
Почему она отказала Борису в том, в чем не отказывала другим? Не потому ли, что ее потянуло к нему, как давно ни к кому не тянуло? Марго повернулась на бок, поджала колени, свернулась клубочком. Положила ладони под щеку. Так она любила лежать в детстве. Детство… Как это было давно! Тогда никто не звал ее этой собачьей кличкой — Марго. Рита. Риточка! Ритуха… Мать звала: «Цветочек мой, Маргаритка!».
Мама… Ты одна любила меня. Я доставляла тебе кучу неприятностей. А ты всегда была терпеливая ласкова, мама… Я не слышала от тебя дурного слова об отце. Не от тебя узнала, что он бросил нас — меня и тебя — когда я была совсем маленькой. Бросил и никогда не интересовался нашей судьбой — твоей и моей. Подлец! Ах, какой подлец!.. Да не он один. Она это знает по горькому опыту.
Марго редко позволяла себе вспоминать тот год. Тот проклятый год! Сначала потому, что было нестерпимо больно. Потом боль утихла и просто не хотелось ворошить старое. Противно! Да и не к чему. Ну было и было. Прошло.
Марго протянула руку к тумбочке, взяла сигарету, закурила.
Мама, мама, почему ты умерла, почему оставила меня одну? Мне было шестнадцать. Только шестнадцать. Я была глупа и наивна. Поверила звонким фразам, красивым жестам. Первая любовь!.. О, господи, как я любила! Все мысли о нем. Вся жизнь для него. Дура, дура!..
Он сбежал в тот день, когда узнал, что будет ребенок. Даже если б хотела — не могла бы вспомнить, как жила эти месяцы до рождения ребенка. Нет, не жила. Просто существовала, охваченная стыдом, тупым отчаянием. Хорошо, что ребенок родился мертвым.
Так она думает сейчас, спустя семь лет. А тогда она горько рыдала над крошечным тельцем. Тогда же умерла Маргаритка и появилась Марго. Нет, она не позволит себе еще раз полюбить. С этим покончено. Покончено навсегда.
Марго бросила потухшую сигарету. Закурила другую.
Жизнь закружилась в пьяном угаре мимолетных встреч. Около нее постоянно вертелись поклонники. Появились деньги. Могла бы не работать. Но работать придется, ничего не поделаешь. Это она понимала отлично, у нее был трезвый ум. Чем же заняться? Специальности — никакой. Приобрести — никакого желания. Зато есть молодость, есть красота. Ну что ж, это неплохо. Не попробовать ли стать натурщицей? Профессия, как профессия — нисколько не хуже других. И уж во всяком случае лучше, чем быть секретарем, отсиживать положенные часы.
Натурщицей Марго оказалась превосходной. Конечно, никто из студентов, с таким усердием рисовавших ее голову, руки, ноги, тело, не знал о том, как она проводит вечера. Не знали и ее товарки по профессии — эти скромные девчонки-натурщицы. Она презирала их за скромность. Ханжество, и больше ничего! И все-таки ей не хотелось, чтобы они узнали, как она «развлекается». Разведут дурацкую канитель, начнут проводить воспитательную работу. Сплошная показуха! Тошнит от нее.