Карла появилась, когда я уже отчаялся спасти положение сам. Она подхватила чемодан одной рукой, без усилий, а потом с улыбкой победителя поставила на колесики, ручкой ко мне.
— Иди на вокзал, — прошипела она едва слышно, — сядь на электричку до Гар-де-Лион. Без сюрпризов, я всегда у тебя за спиной. И чемодан не потеряй, он мне нужен.
Она скрылась за стеклянными дверями, ведущими на улицу. Мужик в костюме красивым жестом поднес ей огня, когда она достала сигарету.
Говорят, что прошлое никуда не уходит. Оно продолжает существовать в мириадах возможных сценариев, а мы лишь теряем способность его воспринимать. Иногда кажется, будто оно совсем рядом, затаилось в темных углах повседневности, ненавязчиво напоминая о себе запахом распадающейся материи, царапинами, пылью, оттесненными в глубины сознания воспоминаниями о вещах, произошедших не со мной, предчувствиями и догадками. Чужое незнакомое прошлое, пугающее и манящее с равной силой.
Оно отзывается эхом от стен домов, возведенных столетия назад, когда идешь ясным полднем по безлюдным переулкам, всего в двух шагах от шумного проспекта. Оно рокочет еле слышным гулом голосов, обрывками разговоров всех тех, кто жил здесь и умер, оставив после себя сцепку дат на могильном камне, строчку в списке, ключ в кадке, альбом с фотографиями, облупленный чайный сервиз и вышедшую из моды мебель, без сожалений выброшенную потомками.
Оно смотрит недоверчиво на толпы туристов, бегущих из шаткой современности в мир признанных гениев и классических истин, на эмигрантов, подминающих пространство традиций, на торговцев шаурмой и зонтиками, на выкрасивших волосы в нелепые оттенки трасвеститов, на таксистов, собак, телефонные будки и девушек с рекламы недели высокой моды. А также на Карлу и на меня, идущего за ней как на привязи, неизвестно куда и почему.
— Парень, ну и задачку ты мне задал этим своим побегом, — сказала она, затягиваясь сигаретой, когда мы сели за столик в неопрятном заведении под названием «У Самира». Называть это рестораном, даже ливанским, как сообщалось на вывеске, у меня не хватало толерантности. Столы здесь были пластиковые, музыка напоминала вой неудовлетворенного верблюда, а в засиженном мухами телевизоре беззвучно бегали футболисты. Лишь запах жаренного на огне мяса, которое мужик с лицом лидера шиитской группировки нарезал длинным ножом и заворачивал в лепешки, не позволял мне заснуть прямо на стуле. В Нью-Джерси сейчас восемь утра: время, когда со мной не о чем разговаривать. Карла, как ни странно, выглядела бодрой.