Здешние девчонки были похожи на милых мерзлявых воробышков. Все, как одна, они носили короткие стрижки, узкие брючки и маечки на бретельках, обнажавшие хрупкие плечи. Пройдя под рекламным щитом с фотками высокомерных длинноногих моделей, я вспомнил Ванессу. В списке ее, разумеется, не было. Но я знал ее номер, настоящий, личный, ревностно оберегаемый ото всех. Она делала хорошие деньги, и полгода назад сама намеревалась меня отблагодарить.
Скользя взглядом по надписям, нацарапанным вокруг уличного телефона, я думал, что надо сказать. Признаться честно и попросить в долг? «Ванесса, слушай, ты меня, конечно, не помнишь, но тут такое дело...» Я ведь отдам, обязательно, никуда не денусь. Или соврать, что удалил из сети не все ее позорные видюхи, и под этим соусом...
Я бросил взгляд на свое отражение в пластиковой перегородке. Кто-то написал на ней фломастером слово, что по-французски означающее «говнюк».
Ванесса помнила мое имя, и ни капельки не сердилась. Ведь я такой милый и наивный. Что делаю в Европе? А просто так приехал, по глупости. Забавно, как в мире экономических интересов, расчета и похоти еще остались люди, способные совершать поступки без смысла.
Сейчас она в Милане, снимается для каталога нижнего белья. Потом едет в Таиланд делать рекламу для тамошнего рынка. В Париж вернется к выходным. Да, у нее есть парень, но мы же просто друзья, а друзья могут подъезжать в любое время.
— Запомнишь адрес? — спросила она.
— Разумеется!
Я забавен, и жизнь забавна. Полгода назад Ванесса собиралась переспать со мной из благодарности. А сейчас я согласен переспать с ней ради беспроцентного кредита. Только вот я не решился озвучить, для чего звоню.
Я забросил в телефон новую монету, набрал мобильный отца. Прождал десять гудков и собирался дать отбой, когда он ответил резким, нетерпеливым тоном.
— Кто это?
А ведь мы так и не помиримся, понял я внезапно. Когда-нибудь он умрет, а я, по законам штата Нью-Джерси, унаследую его имущество, и потрачу на что-нибудь особенно бестолковое. Я не приду на его похороны, как и обещал.
— Если это опять насчет повестки, то ну вас в задницу! Я ничего ей не должен, — сказал он и отключился.
Отец мог дать мне денег, если бы я пересилил себя и заговорил.
— Здравствуй, мама, как у тебя дела?
— Не очень. Дом пришлось продать.
— Честно говоря, он мне никогда не нравился. И район тоже, и город.
— Знаешь, — сказала она, — вчера я перебирала вещи, и нашла в подвале коробку с твоими игрушками, которые забыла пожертвовать бедным. Гнутая железная дорога, части конструктора, черепашки Ниндзя с обломанными ногами. Глядя на них, я поняла, что никогда не была хорошей матерью.