Он чуть отстранился от неё, пытаясь понять, шутит она или всё же всерьёз. Но на губах её не было ни тени улыбки.
— Не рановато ли нам обзаводиться детьми?
— Твоя маменька с нас не слезет, пока не убедится в том, что я беременна, — Лилия отстранилась и зашла в дом, который плотно сомкнул свои листья, не впуская внутрь ни единого сквозняка. — Ты ведь и сам знаешь, чего ради всё это было задумано.
Гард шумно вдохнул. Род Лилии был известен своей плодовитостью, большим количеством наследников и своими корнями, которые восходили к ближайшему окружению Торуса, а потому давали своим потомкам сильную кровь. Да, сам Гард уродился бездарностью. И мать этого принять не могла. Хоть она никогда его и не попрекала, но состроенный ещё в раннем возрасте брак говорил куда больше слов.
— Давай покончим с этим, — сказала Лия. Она на ходу потянула за ленту платья, ослабляя его, и рукава нежными лепестками повисли на плечах. — Сегодня или через три месяца — какая разница, когда это произойдёт?
Она остановилась на пороге спальни и обернулась к Гарду. Тот застыл посреди гостиной, глядя на неё жадно, но в то же время несколько неуверенно. А потом подошёл к ней, и тёплые крупные ладони сильно и нежно прошлись по её тонкой талии.
— Думаешь, это будет правильно? — спросил он. Указательный палец прочертил линию от подбородка по шее вниз, задержался на мгновение на ключице — и продолжил свой путь, подцепив край ворота. Ослабленное платье, не выдержав собственного веса, упало на пол, открыв его взору скромную крепкую грудь.
— У нас есть выбор? — грустно улыбнулась Лилия и отвернулась. Переступив через платье, она сбросила с ног туфли, оставшись совершенно обнажённой, и прошла к окну из тонкого прозрачного стекла. Большая яркая луна освещала её грациозный стан, и тело Гарда ныло от предвкушения, от желания, затмевая разум.
И он закрыл за своей спиной дверь, перешагнул через платье, подошёл к девушке сзади и трепетно провёл пальцами по бокам, обхватил ладонями грудь, зарылся носом в благоухающие волосы. Лилия подняла голову, чувственно потянувшись к нему, веки её томно опустились от тёплого дыхания на шее.
Всё это было неправильно. Но изящная девушка в серебристом свете луны казалась такой прекрасной, что руки сами тянулись к ней, и бёдра сами прижимались к упругим ягодицам, и утробный стон сам вырывался из его груди...
Гард ушёл тихо. На улице уже светало и стояла такая свежесть, что ароматы сводили с ума. Редкие птицы заливались трелями, сверчки вовсю трещали в траве, а издалека доносился запах костра. Казалось бы — живи и радуйся! Но на душе висел тяжёлый камень.