Но я начинаю шмыгать носом и ненавижу себя за это.
‒ Эй, эй. ‒ Он касается моего подбородка, поднимает лицо и всматривается. ‒ Это хорошие или плохие слезы?
Я пожимаю плечами.
‒ Я не знаю. Не плохие. Все было так замечательно, а теперь это.
‒ Разреши мне обнять тебя. Все хорошо, ‒ он вздыхает. ‒ Можешь поплакать. Все в порядке. Все, что тебе нужно, все хорошо. Просто позволь мне обнять тебя.
‒ Я не знаю как.
‒ Что ты не знаешь, как «что»? ‒ Он касается своими губами моих, не в поцелуе, только напоминании о поцелуе, обещании будущего поцелуя.
‒ Позволить тебе обнимать себя. Это в новинку для меня.
Он точно знает, что я имею в виду, и ему это не нравится. Но он ничего не говорит. Только сильнее прижимает меня к себе, впивается пальцами в мои ягодицы, ласкает их, спускается ниже, сжимает и поглаживает своей рукой одну из ягодиц, как будто он не может держаться подальше от моей задницы.
А потом он протягивает руку к тумбочке возле кровати, открывает ее, достает длинный черный пульт и включает телевизор. Ищет что-то под названием Нетфликс и находит фильм. Тот, о котором мне рассказывал – «А как же Боб?»
Обнаженная, эмоциональная, обнимаемая как никогда раньше, с ощущением его вкуса на языке, его рук на спине, груди напротив моего уха, я смотрю фильм вместе с ним.
Это глупо, смешно, нелепо, банально и замечательно.
Когда фильм заканчивается, он поспешно встает с кровати.
‒ Останься здесь.
Он не объясняет, что делает, поэтому я остаюсь на месте. Он возвращается с четырьмя бутылками пива в одной руке и пакетом картофельных чипсов в другой. Он складывает подушки за нашими спинами, мы садимся рядом, тонкая простынь на наших коленях. Он протягивает мне бутылку пива, кладет между моим и его бедром пачку чипсов и включает еще один фильм.
Под названием «P.S. Я люблю тебя».
Мы пьем наше пиво и едим жирные, вредные и невероятно вкусные чипсы.
И я плачу.
Рыдаю, на самом деле.
Так мило, так грустно, так романтично. Я замираю, отодвигаю пакет чипсов подальше и прижимаюсь ближе к Логану, он снова меня обнимает. В этот раз его рука находит мое бедро, собственнически сжимая его, время от времени поглаживая его ниже или выше, заставляя меня задуматься, не собирается ли он снова дотронуться до меня, проникнет ли он внутрь меня. Я не напряжена, но я хочу.
Я потеряла счет времени, и мне все равно. Я не устала. Снаружи небо темное, мир в тишине.
Хотя, это не правда, мир не в тишине, его просто нет. Существует только этот пузырь ‒ чистый, прекрасный и удивительный, на этой кровати, с этим мужчиной. Наша кожа, его запах на мне, мой на нем. Его вкус у меня во рту, воспоминания о наших поцелуях. Существует только это, и это все, чего я хочу. Я умоляю вселенную разрешить длиться этому вечно.