Оба замолчали, хмуро глядя на Избранного. Возражений ни у кого не было, но всё равно Петрович ощущал внутри, что это неправильно. Что так быть не должно. Герои так не поступают.
— Солдаты бы их просто повесили, — буркнул петух.
— Да и пох, — огрызнулся Лёха, с удивлением для себя отмечая, что какой-то смысл в словах Петровича всё-таки есть, пусть он и не мог уловить его до конца.
Эту мысль он быстро отмёл, как обычно делал с непонятными и новыми для себя мыслями, но всё равно непроизвольно нахмурился сам и теперь злился непонятно на что.
— Я сам не в курсах был, как эти семки работают, нехрен меня теперь лечить, — произнёс Лёха. — Всё, пошли. Воняет здесь.
И они двинулись дальше, оставив мертвецов лежать на перекрытой лесной дороге и справедливо рассудив, что их главарь разберётся с похоронами самостоятельно. Некоторое время Лёха раздумывал, пошарить по карманам или нет, но когда ещё раз увидел, в каком состоянии тела, то от этой затеи отказался.
Шли молча, любые попытки разговора Лёха моментально пресекал. Сосновый бор оказался чуть больше, чем казался на первый взгляд, и на опушку вышли, когда солнце уже повернуло к закату, окрашивая верхушки деревьев в багровые тона. Почти сразу за опушкой виднелась деревня, а за деревней — поля и небольшой ручей.
— Ну наконец-то, бля, — выдохнул Герой, похлопывая себя по животу. — Веди к братишке своему, жрать хочу.
Деревня под нехитрым названием Малые Ручьи ничем не отличалась от всех других деревень в русарских землях. Срубы-пятистенки, двускатные крыши, грязь и навоз. Разве что народу здесь было поменьше, чем на родине Петровича, который, к слову, уже знакомился с местными цыпочками, совершенно наплевав на хозяина и Охрютку.
Они шли по центральной и единственной улице, не обращая внимания на испуганные взгляды крестьян. Охрютка иногда здоровался с кем-то, но поболтать не останавливался, а уверенно пёр к избе своего брата Липатки. Петрович догнал обоих у самой избы, довольный и, видимо, воодушевлённый общением со здешними курочками. От местных петухов он, наоборот, старался держаться подальше.
Охрютка улыбнулся щербатым ртом, поглядел на Лёху и постучал в дверь. Протяжно скрипнув, дверь открылась, и на пороге показалась полная Охрюткина копия. Даже чумазые пятна на щеках и вокруг рта совпадали с невероятной точностью.
— Липатка! Охрютка! — в один голос завопили братья.
Они двинулись друг другу навстречу, и Лёха бы не удивился, если бы они во время касания слились друг с другом, как в фантастических фильмах, когда герой касается зеркала. Но братья просто обнялись.