Он отправил в рот очередную порцию золотистого плова, щедро сдобренного распаренным изюмом. Да, официант был прав, когда говорил, что это не плов, а сказка. Зелёный чай под «Чу-Чу», популярную узбекскую мелодию, оказался достойным финалом вечера. Уходить не хотелось. Ольга взглянула на довольного, разомлевшего от вкусной еды, парня. Сможет ли он сделать сейчас хоть шаг? Маловероятно. А на часах уже начало одиннадцатого, надо отправляться по домам.
Поздно вечером, умываясь перед сном, девушка вспоминала, как утомленный длинным днём Сашка, её несчастный провожатый, молча брёл рядом и уже не пытался шутить. Выдохся… А вот она спасибо парню за вечер так и не сказала! Нехорошо! Ольга улыбнулась себе в зеркале, погрозила пальцем, взглянула в свои сонные глаза. Спать… Внезапно дверь в ванную комнату открылась, и сюда проскользнул Влад, быстро и как-то боком. Ненормальный! И глаза горят тревожным светом.
Ольга попыталась выскользнуть из ванной комнаты, но он притиснул её к двери, ощупал всю беспокойными руками, задержался внизу, под ночной сорочкой, глубоко и протяжно вздохнул. В отчаянии девушка кусала его руку, быстро зажавшую рот, вырывалась, извиваясь, отталкивая его тяжёлое тело. Его губы слюнявили ей щёки, шею, какая мерзость! В яростном рывке, собрав всю силу, она всё же вырвалась из страшного кольца наглых рук, выскочила из ванной, бросилась в свою комнату.
Заперев замок, прислонилась к двери спиной, тяжело дыша. Уму непостижимо! Как он смеет! Инна выгонит его в два счёта, если Ольга ей расскажет об этой пакостной истории! Выгонит ли? Да, вопрос. Выход один, завтра же она узнает насчёт общежития, наверное, найдётся там место для приезжей студентки, которой внезапно стало негде жить?
Скоро полночь. О, боже, прошу, дай обиженной немного душевного покоя, чтобы она могла уснуть. И сделай светлым и радостным её следующий день.
* * *
– Рота, подъем!
Господи, он в такую рань ещё никогда не вставал.
Два дня назад начался отсчёт семиста с лишним дней его новой армейской жизни. На сборном призывном пункте, куда Анвар заявился с раннего утра, он оказался среди сотни таких же растерянных, но бодрящихся парней. В ходе врачебной комиссии, когда призывники один за другим переходили от врача к врачу, его идеальная готовность к службе подтвердилась.
Часов в двенадцать пришли «купцы», долго выбирали себе новобранцев, выкликивали спецов, призывников с дипломами, спортсменов. Анвара тоже отобрали, будет связистом, хорошо это или плохо, было совершенно непонятно. В тот день он лишился шевелюры, а также своих вещей, что расстроило его гораздо меньше, чем потеря волос. После бритья под бобрик Анвар не узнал себя в зеркале, испуг и желание быть мужественным читались во взгляде отражённого зеркалом парня, слишком обыкновенного, чтобы быть им, Анваром.