Из ванной я вылетела с такой скоростью, и, подозреваю, с таким бешеным лицом, что ларсен Акишико с моего пути шуганулся, поджав все свои девять хвостов!
И только оказавшись в коридоре, кажется, позволила себе задышать. Ненадолго.
Потому что под гаденькое хихиканье, из-за угла раздающееся, столкнулась нос к носу. с мистрис Сапотой, естественно!
Даже не удивилась.
И вот стою я перед выпучившей глаза и открывшей рот мадам, вода с насквозь промокшего платья ручейками стекает и, как бы сама с собой разговаривая - а что, ниже падать некуда
- рассуждаю вслух, отрастают ли оторванные уши у юных дарков, ежели они наследники.
После чего хихиканье стало отдаляться, пока совсем не стихло.
Мистрис Сапота, наконец, отмерла.
- Я могу поинтересоваться, леди, - начала было она, и было видно, как сложно ей себя в руках держать, и по поводу их приватной беседы с темнейшеством у меня закрались подозрения.
- Книги по этикету искала! - рявкнула я правду.
- В спальне милорда?
- Да откуда я знала, что там его спальня? Я думала, библиотека!
- Угу, - ехидно ответили мне, - учитывая, что библиотека в другом крыле.
И я уже хотела рассказать всё, как было, как дверь за моей спиной распахнулась, явив столь же мокрого, как и я, темнейшество. В полотенце обёрнутого и с фолиантами в руках.
Из-за мускулистого бедра тёмного лорда выглядывала донельзя довольная и ехидная морда Акишико.
И если до этого у мистрис Сапоты глаза просто в состояние навыкате находились, то теперь я испугалась, что и вовсе повыскакивают!
- Вот, леди Миноре, - протянул его мокрое темнейшество мне книги. - Вы забыли.
- Благодарю, лорд Эскуро, - в тон ему ответила я. - Прошу простить мою забывчивость.
После такого мистрис Сапота лично меня до моих покоев сопроводила. В полнейшем и траурном каком-то, молчании. Только напоследок сообщила, что «вещи мои прибыли и уже меня дожидаются».
И книгу выдала, которую, открыв библиотеку, для меня оттуда прихватила.
На толстом фолианте в коже мерцала изящная гравировка с вензелями:
«О падении души, или о нелегкой ноше перевоспитания блудниц».
Глава 20 О том, как я следовала завету великого: учиться, учиться и учиться
Оставшись одна, я какое-то время приводила дыхание в норму. А потом твёрдо решила, что ни магический контракт, ни чувство долга, ни муки совести, ни что-то ещё не заставят меня более покинуть своих комнат.
Вообще, никогда.
Здесь от стыда и скопычусь.
И вот хотела же сообщить темнейшеству о шпионах в его доме!
Но как это сделать теперь?
Да я в глаза ему больше не посмотрю никогда!
Заметив пару чемоданов и коробов, которых раньше здесь не было, я сразу поняла - это мои вещи. То есть бывшей хозяйки тела.