— Все может быть, — Людовик, тоже вспомнивший про коробку, равнодушно пожал плечами и, почесав забинтованную рану, прибавил, — Но поэт из него паршивенький.
Девушка не ответила. Обсуждать Андре ей больше не хотелось, размышлять вслух о таинственной находке — тем более, особенно при учете того, что совсем рядом с ней на веслах сидел и сосредоточенно греб Чеслав. И этот человек, в отличие от Андре, доверия ей не внушал значительно больше, вызывая одни только неприятные подозрения, одним своим присутствием создавая ощущение опасности.
Шлюпка неслась вперед. Тихо плескалась вода, загребаемая веслами, чуть шипела волна, разрезаемая носом лодки, и все близился и близился корабль.
Татьяна, которой увидеть вблизи настоящий живой фрегат было так же интересно, как и настоящий живой бриг, мирно покоящийся теперь на рифах, заинтересованно повернула голову, рассматривая громаду судна.
Все борта его были освещены, светились окошки, видимо, кают, висели фонари и ярко блестели в этом свете золотые буквы, складывающиеся в название. Девушка мимолетно скользнула по нему взглядом и, чувствуя, как глаза расширяются, а губы приоткрываются, в немом оцепенении вцепилась в руку сидящего рядом хранителя памяти.
— Ты чего? — Винсент, заметив изумление спутницы, непонимающе нахмурился, было, однако, стоило ей указать на судно впереди, а главное — на название на его борту, как мужчина тоже ошеломленно замер, широко распахивая глаза.
На борту фрегата, поблескивая в свете огней, красовались большие золотые буквы, складывающиеся в два слова: «Semper Vivens».
Все сразу встало на свои места. Таинственное пророчество Рейнира, кораблик на его стене — все это обрело смысл, захватывая заодно и рифмованные строки с двери внутри его избушки[2].
— «Я вижу — идут по волнам корабли, Спеша к неведомой цели»… — пробормотала девушка и, ошарашенно покрутив головой, сильнее стиснула руку дяди, медленно переводя на него взгляд, — И луна, что забрызгана кровью! Вон она, Винс, смотри, красная луна! Опять… — она подняла голову и неприязненно воззрилась на действительно словно искупанный в крови лунный диск. Хранитель памяти, медленно подняв взгляд, заморожено кивнул, и опять уставился на название близящегося фрегата.
— «Semper Vivens»… — недоверчиво прошептал он, — Не может быть… «Всегда живой»…
— Ты знаешь латынь? — Чарли, услышавший краем уха, что пассажиры обсуждают название его корабля, гордо улыбнулся, — Да, «Всегда живой», он непотопляем, можешь мне поверить. Я выбирал название судну, желая, чтобы оно было всегда со мной, и я оказался прав. Хотя я и не понимаю, чем тебя так потрясло имя моего красавца.