— Он сказал, что его зовут Венсен… — пробормотала она, и вдруг ощутила себя совершенно несчастной. Конечно, она видела хранителя памяти в прошлом, видела его в ипостаси сына маркиза ла Бошера, и знала, что это никто иной, как он, но… Но не могла отделаться от ощущения, что Винсент вдруг стал совершенно другим человеком.
— Да, любопытно, как нам теперь его называть? — Роман, надеясь немного отвлечь девушку, откинулся на спинку дивана, легко взмахивая рукой, — Винсент — Винс, а Венсен… Венс, что ли?
— А что, звучит неплохо, — мигом оживился и Людовик, — Если он так настаивает на том, что хочет быть Венсом, кто мы такие, чтобы возражать!.. Вот только Татьяна вроде рассказывала, что имя маг ему изменил, чтобы от преследователей скрыть? Интересно, он не боится, что к нему опять возникнут претензии?
— Ну да, придет какой-нибудь очень злой потомок прежних охотников за головами, и приставит коту нож к усам, — виконт элегически вздохнул, — Побреет наголо и сразу признает в нем страшного преступника!
Татьяна потрясла головой. Шутки братьев де Нормонд, как обычно, отвлекали от серьезности происходящего, но как реагировать на них, девушка представляла слабо. Саму ее шутить как-то не тянуло.
От края стола послышался тяжелый вздох, и Влад, протирая глаза, поднял голову, окидывая всех присутствующих откровенно сонным взглядом.
— Прошу прощения, — зевнул он, — Я, кажется, немножко что-то пропустил?..
— Да ничего особенного, — интантер легко пожал плечами и каверзно ухмыльнулся, — Всеми горячо любимый и уважаемый кот посмотрел в зеркало, и узнал в себе Венсена, которым был мно-ого лет назад. После чего взбрыкнул и ускакал дышать воздухом. А мы тут переживаем!
— Роман, пожалуйста! — Татьяна, которая и в самом деле нервничала достаточно сильно, не выдержав, опять вскочила на ноги, — Прошу тебя, будь хоть немного серьезнее! Я действительно волнуюсь за него, я не знаю, я… — она махнула рукой и, замолчав, принялась выбираться из-за стола. В голове мелькнула шальная мысль пойти и поискать Винсента на улице, чтобы как-то успокоить его.
Альжбета, внимательно наблюдающая за внучкой, неожиданно нахмурилась и, преградив ей путь, покачала головой.
— Простите, но я не могу позволить вам уйти, дорогая внучка. Как не могу и допустить, чтобы вы переживали — это излишне вредно для вас ныне… — она неожиданно вытянула руку, уверенно касаясь ладонью живота Татьяны. Девушка растерялась, а лицо ее бабушки вдруг осветилось улыбкой.
— Да… я вижу, вижу… Ваш ребенок, это дитя… Ему суждены великие деяния, свершения, могущие спасти не один десяток жизней… — она вдруг посерьезнела, — Но на пути его стоит смерть… Она станет его извечным спутником, она станет его другом и товарищем, она… он… — она зажмурилась и вдруг отдернула руку, взволнованно обнимая себя руками, затрясла головой и испуганно взглянула на совершенно ничего не понимающую слушательницу, — Вы должны спешить! Тьери, умоляю, ты должен объяснить, должен рассказать им все, что знаешь, время уходит! Вы должны успеть до следующего восхода кровавой луны, ибо если мир к этому мигу не вернется на круги своя… — она побледнела, не сводя взгляда с живота Татьяны и голос ее сел, — Луна окрасится его кровью…