— Потому что Альберт хорошо постарался, — ответил вместо девушки Людовик и, тотчас же спеша восстановить некоторую справедливость, виновато вздохнул, — Ну… собственно, и я был немного виноват. Все это закрутилось после того, как я убил Альберта, так что…
— Как это «ты убил Альберта»? — Роман, во взгляде которого вновь зажглось недоверие, мотнул головой, — А чего же тогда она врет, что только Эрик может его убить?
— Да никто тебе не врет, возиться еще, — Луи коротко вздохнул и, решившись, стукнул кулаком по столу, — Хорошо. Заткнись, и слушай сказочку, дорогой брат, потому как сказка предстоит нам долгая…
…Сказочка и в самом деле получилась долгой. Татьяна, бывшая и сама участницей всех событий, и рассказывавшая о них Людовику, к концу ее уже откровенно тяготилась и, сумрачно переводя взгляд с одного из собеседников на другого, а потом и на третьего, периодически бурчала, что так они упустят все корабли. Внимания, впрочем, на ее слова обращали мало, лишь изредка отмахиваясь от них или, в крайнем случае, говоря, что на их век кораблей хватит.
Роман слушал с превеликим интересом, изредка вставляя какие-то замечания, задумчиво кивая и всматриваясь в рассказчика с немалым вниманием и, вместе с тем — некоторым подозрением.
— А ведь ты был против нас… — задумчиво вымолвил он, когда Людовик торжественно объявил, что рассказ завершен, — Так, да?
— Так, — не стал спорить молодой маг, — Был, но быстро передумал. Особенно, когда встретил папу…
— А я этой встречи даже не помню… — Роман слегка погрустнел и, тихо вздохнув, мотнул головой, — Зато вспомнил много чего другого. Вот странно — когда мне об этом говорил Влад, слова казались бредом, а теперь… Признайся — ты загипнотизировал меня?
— Конечно, — легко согласился Луи, — Заметь — это значительно упростило процесс восстановления твоей памяти. Хотя бы частичного.
Виконт скорчил младшему брату рожу и, облокотившись на стол, задумчиво потер подбородок.
— Но если это все правда, если мир был действительно изменен Альбертом, то нам же надо вернуть все на место! Признаю, мне по-прежнему это видится несколько странным, но, если в том мире замок цел, и Эрик на свободе — я хочу жить в том сумасшедшем доме, а не в этом.
— Сумасшедший дом — это уж точно, — буркнула девушка, дернув плечом, — В замке у нас всегда царило абсолютное безумие.
— Кстати, о безумии, — Людовик, вспомнивший еще один немаловажный аспект всеобщего сумасшествия, воздел палец, призывая к вниманию, — Насчет массы наших дядюшек. Альберт, как тебе, видимо, все же известно, нам не родня. Зато кое-кто другой, кое-кто с собачьим уклоном — еще какая родня, роднее просто быть не может!