Игорю бы среагировать на странную «сдержанность» девушки. Тем более настолько неожиданную. В прошлом, она вроде бы дружила с Катей, поэтому не должна была иметь какого-то предубеждения к гостям своего деда. Да и при нечастых встречах, была вполне доброжелательно настроена.
Но вернувшись в свой первый здешний «почти дом», бывший журналист как-то расслабился. Вино и хмельной мед легли на подходящее настроение, и его было не остановить…
— Еще у себя дома, я подозревал, что когда вокруг много счастливых людей, — снова взмахнул рукавом гость, — у всех остальных на душе становится светлее. Даже когда есть настоящие причины для грусти… Открыв в себе талант «жреца», теперь это могу утверждать куда увереннее. Но если у тебя не так, то порадуйся за кого-нибудь из родственниц! Я слышал, что в этом деле и благородные, и не очень девицы равны. Радуются, когда кого-нибудь замуж отдают…
— Так это если брак ожидается счастливый, с достойным мужем. А можно ли уверенно утверждать такое сейчас? — уже откровенно недобро отрезала Отта, — впрочем, не трогаясь с места, — явно настроенная продолжать скандал.
Ни чем иным такой афронт быть не мог, и удивленные зрители замерли в полном недоумении.
Боясь при этом пропустить хоть слово, хоть жест или даже интонацию, поскольку ни кто из них не сомневался: именно эту непонятную историю будут обсуждать у всех здешних очагов. Хорошо если в ближайшие полгода. Но это если из размолвки не вырастит настоящая вражда. Иногда кровь проливалась и за меньшее.
— У меня на Родине говорят, что «женщина жалуется на судьбу только в двух случаях: когда у нее нет мужчины, и когда мужчина у неё есть!» — попытался все свести к шутке Игорь, но под конец не удержался от небольшой шпильки. — Поэтому повод для радости все же вижу: теперь еще у одной из женщин появится законный повод поныть!
— Глупые простушки пусть делают что пожелают, но отчего радоваться мне? Это у тебя, ливэ Ингвар, теперь наконец-то появились причины веселиться. Кем ты был еще недавно — безродным чужаком, а теперь — породнишься с древним и уважаемым родом. Станут с тобой считаться, и перестанут брезговать другие великие дома…
Это было уже совершенно недвусмысленное оскорбление, и треверский ярл на мгновение замер, словно громом пораженный. Но на умение разговаривать это не повлияло.
— Не стану хулить род своего друга, человека сделавшего для меня столь многое… Кровь в жилах Эрвина Сильного и впрямь дает немало поводов гордиться. Но только у него-то и у самого их хватает. Ярл Эрвин по праву высоко несет не только родовое, но и собственное имя. А скажи мне: вот какая радость у достойного мужа взять в жены… ну вот тебя, например? Ты сама-то — чем таким известна?