Вопрос был задан так неожиданно и в лоб, что Стефан невольно отпустил сжимавшую ткань руку.
— Господарь я ваш, — тряхнул Стешка оселедцем.
— Отродясь таких господарей не видели, — с недоверием прищурил глаза наместник, — а нам сказывали, что сам королевич приедет.
— Я королевич Стефан Каменецкий и есть, — вскинул подбородок Стешка.
В заплывших глазках Хлына явно читалось недоверие.
— Смиренно припадаю к ногам, но имеется ли бумага какая? — при этом Хлын приложил раскрытую ладонь к груди, показывая видимую покорность.
— Михась, дай бумаги, — мотнул головой Стефан.
Хлын долго водил носом по страницам королевской грамоты, вчитываясь в текст и сличая печати.
— Добро пожаловать, господарь наш, — наконец протянул он бумаги обратно, расплываясь в неуверенной улыбке.
— И куда ты меня приглашаешь? На заставу? — хмыкнул Стефан, немного расслабляясь.
— Туда-туда, баньку организуем, все в лучшем виде, и конюшни имеются и терем срубили, удобней не бывает, — принялся расхваливать свое хозяйство наместник.
— Баня вместо столицы, краше не придумаешь, — пошутил Генусь, настырно стоявший рядом с Михасем и явно никуда не собиравшийся уходить.
— А ты можешь обратно возвращаться, мы в твоей помощи больше не нуждаемся, денщик тебе мой плату отсчитает, — высокомерно обратился к охотнику Стефан, все больше раздражаясь.
— Не могу, — хитро улыбнулся Генусь, — у меня тоже грамотица имеется, — и он протянул Стефану замызганный лист бумаги, — прочесть-то сможешь, господарь, али грамоте не обучен?
Неприятный поворот. Стефан вообще заметил, что чем дальше они отъезжали от Пшоничей, тем смелее и все более нахальней становился проводник. Нет, он не перечил, шапку долу снимал, кланялся низко, но какая-то плохо прикрытая непочтительность чувствовалась в его поведении. Стефан и объяснить этого не мог, а все ж понимал: охотник — чужой.
И теперь этот чужой протягивал ему свернутый лист. И что в нем?
— Прочесть? — с готовностью подлетел на помощь Михась.
— Сам, — рявкнул «королевич».
Стефан вырвал бумагу у лжеохотника, небрежно развернул мятый лист, пробежал глазами. Еще раз пробежал, насупился. На лице Генуся играла гадливая улыбка человека, который поймал карманника за руку.
— Ну, и чего там писано? Можно мне остаться? — прищурил охотник левый глаз.
Пауза затягивалась. Стефан так же медленно свернул бумагу, педантично расправил края. Михась растерянно чесал затылок, Хлын, затихнув, переводил взгляд с господаря на лжеохотника.
Стефан сунул грамоту в сапог, не собираясь возвращать ее владельцу.
— Пан Невеский, вы можете остаться, — окатил господарь Генуся ледяным взглядом.