Старец без светца, по памяти, уверенной шаркающей походкой брел, все время заворачивая вправо. «Получается мы идем по кругу, и сейчас вернемся туда же, но с другой стороны», — сообразил Стефан. Так и есть, вот крытая галерея, по которой бежала беглянка, а вот и чулан, где она пропала.
Старик, воровато оглянувшись, скрипнул тяжелой дверью, Стефан вжался в стену, чтобы его не заметили и пошел следом, но врываться в чулан не стал, а приложил ухо к замочной скважине.
— Маричка, это я, — тихо позвал старик. — Ушли.
Послышался легкий шорох.
— Это было очень неразумно, он мог убить тебя, не разобрав, — снова услышал Стефан вежливый слегка заикающийся голос хранителя. — Так на тебя смотрел, чуть жупан слюнями не закапал.
«Маричка! Ну, хоть имя узнал», — Стефан обратился в слух.
— Я должна это сделать сама, и я это сделаю, — колокольчиком зазвенел голос его ночной гостьи.
— Зря, зря, такой уж ладный хлопчик, не отесан правда, да господарь с него хороший выйдет. У меня глаз наметан, повенчали бы вас, как положено, родила б ему сыночка, господарыней стала бы.
Стефан горделиво выпятил грудь: да, что и говорить, слышать из уст старого ворчуна такие признания Стешке было приятно, даже если старик болтал, лишь бы умаслить строптивую девицу. Однако куда взлететь хочет это семейство, за самого господаря замуж наметили! А старичок-то не промах, если это и впрямь его племянница, то высоко забраться желает.
— Какого сыночка, дядьку? — возмущенно одернула Адамуся Маричка. — Ты квасу, что ли, перепил? Он сын врага, из рода убийц. Я с ним на ложе никогда не лягу, лучше смерть!
«Тоже мне, императрица альтская, — возмутился про себя Стефан, — да я тебя под венец и не зову, на кроватке с тобой поваляться — это да, уж больно ляжки у тебя заманчивые».
— Глупая, — одернул племянницу старик, — королевич Стефанку как и ты поперек лавки лежал, когда это случилось, в чем вина-то его? Да и Каменцы ли зло сотворили? Мы того не знаем.
— Они, они! — почти вскрикнула Маричка. — Не говори мне ничего больше!
«Про какое зло они все твердят? Разве Каменецкие здесь чем недобрым отметились?»
— Тебе ж он тоже понравился, — продолжал искушать Адамусь, — таких бабы любят.
— Вот еще! — взорвалась девица. — Лысый да с хохолком, что у удода, тьфу, а наглый, мочи нет.
«Вот ведь, господарька запечная», — Стефан любовно пригладил пышный оселедец.
— Гляди, засватает какую, локти будешь кусать. Я ему уж намекнул, что ожениться бы надо…
— Не успеет, — равнодушно произнесла Маричка.
— Выбрось, выбрось эти глупости! — гулко притопнул ногой Адамусь, и эхо ударило в стены. — Погубишь себя, слышишь?! И без тебя есть кому голову Каменцу снести. Такая угроза над нами висит, а ты к себе внимание привлекаешь, ведь не только он мог тебя приметить, понимаешь? Сколько я еще тебе твердить то могу? А при муже под защитой была бы. Об том думать надо.