— Я просто хотела на бал, и встретить всех. Раз в год, понимаешь? Только раз в год я могу снова ощутить своё тело, говорить, петь, танцевать, просто двигаться — стоять ногами на полу, понимаешь? Смотреть глазами — в глаза, слышать дыхание, двигаться в такт! Ты живой, где тебе понять! Ты каждый день ходишь по улице, а я могу выйти только в парк и только в эту ночь, а в ноябре на улице так холодно! Да, я сделала всё, что смогла, чтобы сегодня снова оказаться здесь. Кто скажет, что я была неправа?
— Я и думать боюсь о том, что ты делала, — тихо говорит Пьетро и смотрит только на неё.
— Госпожа Барбарелла сделала всё, чтобы привлечь наше внимание к её особе и донести до нас мысль о необходимости вернуть её домой, — подтверждает Себастьен. — Мы знали о том, что здесь творится чертовщина. Но мы, конечно, и предположить не могли, как именно это происходит, и в каких масштабах. И, боюсь, решение посетить виллу сегодня было принято вне зависимости от любезного приглашения госпожи Барбареллы. Она, гм, легализовала наше здесь присутствие в ваших глазах, за что ей спасибо. Вы удовлетворены, господин Донати? Или мы продолжим выяснять, кто из нас и в какой мере смертен? Предупреждаю, что лично у меня нет безусловного пиетета перед искусством прежних эпох, я не искусствовед, не художник и не Варфоломей. Более того, я полагаю, что даже подпорченную картину можно восстановить, были бы умелые руки, а у меня таковые есть. Другое дело, сохранится ли в таком случае личность написанного на холсте?
— Увы, нет, — отвечает Пьетро. — К сожалению, подобный случай уже был — несколько лет назад один бестолковый работник вешал портрет моей внучки Джованны, уронил его и серьёзно повредил холст. Изображение восстановили, но Джованна никогда больше не вышла из своего портрета и не ответила нам.
— Не тот ли это художник, который работал здесь у вас и потерялся? Карло, как его звали? — Себастьен немного повышает голос, чтобы Карло услышал.
А Карло всё ещё стоит возле портрета с обнажённым клинком. Это навороченный складной нож, дорогая игрушка, которым он виртуозно владеет, об этом знает весь палаццо д’Эпиналь, и никто никогда не рвётся проверить умение Карло на себе.
— Риккардо Бирколотти, пропал двадцать пять лет назад, — уточняет Карло.
— Да, это он, — подтверждает Пьетро. — Что вы знаете?
— Не всё, — улыбается Себастьен. — Но я полагаю, что мы можем обсудить главное более узким кругом, что ли. Даже если вам и привычно говорить о тайнах и странностях посреди бальной залы. Мне кажется, ваше семейство будет вам благодарно, если вы отпустите их — как сказала госпожа Барбарелла? — говорить, петь, танцевать и просто двигаться.