Жили после этого Лоренца и Пьетро долго и счастливо. Правда, из восьмерых детей, что дал им Господь, выжили только трое, но кому-то не было дано и этого.
В ночь на 19 ноября 1948 года, в годовщину данного когда-то Пьетро бала в честь новоселья, Лоренца с удивлением обнаружила себя во плоти возле собственного портрета, посреди бальной залы. И увидела, что такое случилось не только с ней, но и с другими обитателями картинной галереи виллы Донати.
Оказалось, что прошло без малого четыреста лет после их с Пьетро смерти, ни одного представителя семейства больше нет в живых — наследник фамилии погиб на какой-то большой войне. На вилле устроили музей.
Но ведь нужно присматривать за добром, как же иначе! Лоренца слишком хорошо помнила историю об отцовском серебряном кубке, кстати, а где он?
Впрочем, с кубками, равно как и с флягой, всё было в порядке. Они стояли внутри странного стеклянного шкафа, рядом на клочке бумаги было подписано: Посуда. Серебро. Неизвестный мастер, начало XVI века.
Как же, неизвестный мастер! Они забыли имя великого Бенвенуто Челлини?
На самом деле, «они» забыли намного больше. Даже как зовут кого из изображённых на портрете, знали далеко не всегда. Поэтому Лоренца горячо поддержала предложение мужа — да, они должны сами охранять своё имущество — как смогут. За имуществом следует смотреть.
За супругом тоже следовало смотреть. Когда он ещё при жизни задирал юбки служанкам — это было неизбежно. Теперь служанок не было, только семья, ну и ещё эти, негодные.
Когда Пьетро показал ей присланный из Франции портрет зеленоглазой блондинки Анриетты, она рассердилась — для чего держать в доме изображения посторонних людей? Но муж был неумолим — портрет останется. Это работа хорошего художника, и напоминает ему о днях молодости и поездке в Париж. Будет висеть в гостиной.
А потом он поехал в Венецию и привёз ещё один портрет, это была работа великого Тициана, и снова подружка его молодости! Рыжая венецианская девка Барбарелла, в руках у которой — морская гадина! Правда, на портрете эта гадина не выглядела склизкой и мерзкой, но морские гады просто не могут быть иными!
Лоренца крестилась и благодарила господа за то, что эти особы остались в жизни её супруга только в качестве портретов.
Кто бы знал, что случится через четыреста лет! Когда Лоренца обнаружила себя стоящей на ногах возле собственного портрета, в своём доме, напротив Пьетро, также стоящего на полу большой залы, то сначала глазам своим не поверила, а потом обрадовалась, потому что была счастлива увидеть мужа, детей, да ещё и отца, погибшего до её рождения. Но радость оказалась недолгой, потому что в залу пришли не только дети, не только внуки и прочие потомки, но и эти две мерзавки тоже!