— Нет, — улыбаюсь я, игриво склоняя голову на бок.
— А придется, — подыгрывая мне, парирует Мирон. — Ладно, сядь хотя бы просто рядом со мной. На одну скамейку.
Его уступчивость — обман.
— Пересядь ко мне. Сейчас принесут ужин. Мы будем ужинать. Я просто хочу с тобой посекретничать, — он хлопает ладонь по гладкой деревянной поверхности несколько раз.
Обманщик!
Но уголки моих губ упрямо ползут вверх.
Манящие огни в глазах мужчины, словно пускают в меня невидимые ниточки. Привязывают. И тянут к себе.
— Иди ко мне, — он произносит это настолько спокойно и твердо, что я уже не вижу смысла сопротивляться.
Потемкин протягивает мне руку. Поймав мою ладонь, не отпускает и тянет вверх. Я поднимаюсь и, обогнув стол, присаживаюсь на одну скамейку с ним. Все это время он держал со мной зрительный контакт. Это подкупало.
Оказавшись с ним рядом, я четко улавливают ритм своего сердца. В висках чувствую пульс. Он наклоняется ко мне, подхватывает и без труда усаживает к себе на колени.
— Ты не исправим, — замечаю я, наслаждаясь его близостью. Согреваясь в его теплых руках.
— Ты обещала меня исправить, — с довольным видом скалится он.
Я прижимаюсь своим лбом к его влажному и прохладному лбу.
— Мирон, — томно шепчу я, прикрыв глаза.
— Лиза, — его голос понижается до интимного шепота.
Растительность его лица колется.
Хочу, чтобы он меня поцеловал. Потемкин будто специально не торопится с этим, и я не выдерживаю.
— Поцелуй меня, — едва слышно прошу я.
— Я думал, ты хочешь спать. Собирался уже тебе уступить и отвезти домой.
— Мирон, — с укором шепчу я.
— Шучу, Лиза. Я больше не буду над тобой издеваться, — заверяет меня он, накрыв своими губами мои губы.
Руки сами оказываются на его широких плечах. Плавно скользят по шуршащей материи экипировки.
Мирон целует меня так, будто изучает. Словно спрашивает, чего я хочу, и я отвечаю ему осторожными ласками губ. Поцелуй выходит нежным и неторопливым. Последний его аккорд и вовсе остается за мной. А когда я открываю глаза, понимаю, что Потемкин наблюдал за моими последними ласками.
Нахлынивает желание поворчать, но он подносит руку к моему лицу и легонько касается подбородка, чуть приподнимая его. Наверное, Мирон делает это для того, чтобы лучше рассмотреть глубину моих глаз.
— В тебе проснулись инстинкты, детка, — с положительной оценкой в голосе констатирует он.
— Мне кажется, попав сюда, я забыла все, что было раньше, что произошло за стенами этой хижины, — честно признаюсь я.
Такое ощущение, что, пока я смотрю в глаза лазурного оттенка, я не могу позволить себе и капли безобидной лжи.