Neлюбoff (Максимовская) - страница 44

ГЛАВА 10

ГЛАВА16

[Она]

- Вставай, соня - будит меня Анатолий, дразня запахом, принесенного с собою кофе. - Не Соня, Софья - на автомате поправляю я. Он смеется и ставит на прикроватную тумбочку, маленькую кофейную чашку, призывно манящую меня ароматом, свежесвареной арабики. - Я не ошибся, Софья, но ты самая настоящая соня. Как можно спать в такое прекрасное утро? Вставай, пойдем гулять, а то ты скоро корни пустишь в этой квартире. Утро, и впрямь прекрасное - солнечно - румяное, умытое ночным дождем, и поющее птичьими голосами, заглядывает в окно, красуясь новизной проснувшегося дня. И какой - то счастливчик, один из наших многочисленных соседей, получит на завтрак коричные булочки, аромат которых проникает в нашу квартиру, сквозь открытую фрамугу окна, дразня вкусовые рецепторы, заставляя меня выбраться из кровати. Анатолий пьет кофе, и читает свою привычную газету. Когда мне было так уютно, как здесь, в этом чужом доме, наполненном детским счастьем Анатолия, и любовью его родителей. Никогда. Даже у бабушки, я не чувствовала себя так спокойно, потому что жила постоянным ожиданием своей матери, которая в любой момент, даже среди ночи, могла выхватить меня из уютного бабушкиного мирка, совершенно не сожалея о моем прерванном сне. - Дай поспать, малышке. Завтра заберешь - увещевала ее бабушка. - Какая она малышка? Здоровая уже лошадь, ничего с ней не случиться, а мне завтра через весь город за ней переться, не ближний свет. - Ну, так останься, поспи тут, есть место. - Мама, мы уже с тобой все решили, и ты знаешь прекрасно, что спать в доме женщины, разрушившей мою жизнь, я не буду - нервно отвечала мать, вытряхивая меня из теплой постели. - Ты ребенка, идиоткой сделаешь с таким воспитанием - качала головой бабуля. - Ну, ты то меня воспитала, прям на зависть всем. Нормальным человеком вырастила - хохотала мать. Этот разговор повторялся из раза в раз, въевшись в мою память, как ржавчина. Чем моя святая бабушка, разрушила жизнь матери, для меня загадка до сих пор. - Эй, Софья, о чем задумалась? - спрашивает меня Анатолий. - Да, так, вспомнилось. Так куда мы пойдем? - Просто, погуляем, поедим мороженого. И не смотри на меня обреченно, гулять нужно. Полезно даже, я бы сказал. Видно, что Анатолий сегодня в прекрасном настроении, которое мне, совершенно, не хочется испортить, хотя гулять, желания нет совсем. На улице чудесно, не жарко, легкий ветерок, принесенный с моря играет моими волосами, и мне весело и не понятно, почему я сопротивлялась прогулке. Анатолий купил мне мороженое, которое я, кстати, не люблю с детства, мать мне его разогревала, и давала в виде рассопливившейся молочной бурды, опасаясь ангины, привив к мороженому жуткое, тошнотворное отвращение. С эскимо в руке чувствую себя маленькой девочкой, оно тает, стекая по руке липкими, сладкими струйками. - Ты почему не ешь? - спрашивает меня Анатолий, протягивая чистый, кипельно - белый носовой платок. - Терпеть не могу мороженое - отвечаю я. - Почему же не сказала мне сразу? Смешная ты. - Боялась расстроить тебя. - Глупая, - смеется он и, ловко, выхватив у меня из руки липкое эскимо, выкидывает его в первую, встреченную нами урну. - Ну, вот мы и пришли - Анатолий останавливается возле старого, поросшего вертлявым плющом, очень красивого дома. Я не могу налюбоваться этим воздушным, но обветшалым, потерявшим свой лоск, строением, глядящим на меня выбитыми окнами, и крыльцом, в обрамлении, некогда белых, колонн. От дома веет благородством, и в то же время чем то сверхъестественным. Именно такими показывают в фильмах дома с привидениями - таинственными и старыми, захваченными в плен вездесущим плющом. - Что это? - спрашиваю я, не в силах отвести взгляд от величественного строения. - Дом. Я купил его, тогда, когда думал о детях. Помнишь наш вчерашний разговор? Я мечтал, что мои сын или дочь, будут играть во дворе этого дома, а я буду работать на веранде, под их веселые крики. А вечером, мы будем сидеть всей семьей за большим столом, делиться всем, что произошло за день, и будем счастливы - задумчиво говорит Анатолий. - Он еще больше обветшал, я не смог наполнить его счастьем, как впрочем, не смог наполнить смыслом и свою жизнь, до тех пор, пока не встретил тебя. Я молчу, разглядывая мужчину, открывающего передо мной свою душу. Его желания естественны. Это желания зрелого, сформировавшегося, умеющего любить человека. Жаль, что именно я заполнила пустоту в его душе. Мне хочется обнять его, прижать к себе и дать ему то, что он желает. Хочется сделать его счастливым, но внутренние демоны ведут свою разрушительную работу, не покладая рук, или какие там у них конечности. - Пойдем домой, - говорю я, беря его за руку. Мы идем медленно, думая каждый о своем, а дом провожает нас укоризненным взглядом, выбитых окон, словно сожалея о тщетности своих надежд. - Софья, осторожно - говорит Анатолий, буквально выдернув, задумавшуюся, меня на тротуар, из - под колес красивой, ярко - красной и видимо, безумно дорогой машины. - Вот так встреча - слышу я мелодичный голос из окна автомобиля. В жизни она еще прекраснее, эта женщина со снимка. Это именно она едва не сбила меня, бывшая жена Анатолия. Портит идеальное лицо только капризное выражение, и опущенные уголки пухлых, идеальных губ. - Это твоя зазноба, Толик? Знаете, девушка - продолжает она, брезгливо, словно боясь испачкаться или заразиться - он всегда тащил в дом всякую дрянь. Щенков разных, котят, однажды даже крысу приволок. А теперь вот, до людей дошла очередь. Ты ее хоть проверил? К доктору сводил бы, а то схватишь чего. - Господи, Майя, тебе какая забота до меня. Ты давно уже живешь своей жизнью. Я не буду уподобляться тебе в злословии - устало говорит Анатолий, глядя на бывшую жену с долей жалости. - Ой, опять этот взгляд. Тебе меня жалко? Себя пожалей. Даже ответить не можешь. Я тут бабу твою полощу, а ты интеллигентничаешь. Как тряпкой был, так и остался - зло смеется она, и я вдруг вижу, проглядывающую сквозь прекрасную маску, уродливую душу . Красный автомобиль резко стартует с места, скрипя баснословно дорогими колесами. Я чувствую себя, словно вывалянная в жирных, несмывающихся нечистотах. Мне жалко Анатолия, жалко, что он потерял столько лет, в погоне за счастьем, растратив его на уродливую красавицу, а теперь тратит на меня. - Прости - говорит он - она не ведает, что творит. - Да, бог с ней, лучше расскажи, что там за история с крысой приключилась. - Выкинул кто - то, вместе с клеткой, представляешь, а я подобрал. Побоялся, что замерзнет, ноябрь был. Она мне потом, двенадцать “ внуков” родила, представляешь - смеется он - ох, и умная была животина. В этом он весь, мой Анатолий - добрый и великодушный, не могущий оставить в беде, даже крысу. Я смотрю на него и вижу, как отпускает его болезненная обида, нанесенная женщиной, которую он любил когда - то. Мои руки, словно живущие отдельно от тела, обвивают его шею, а губы ищут его губы. - Ты, мое счастье, посланное свыше - шепчет он. - Интересно, за какие грехи, тебе послано такое кривое счастье?- улыбаюсь я.