- Люблю - шепчу я, в момент, потеряв голос.
- Ты мой - отвечает она, глядя своими колдовскими глазами, прямо мне в душу. - Да, твой, целиком, до последнего вдоха. А ты? Ты моя? - спрашиваю я. - Моя душа принадлежит тебе, навсегда - отвечает Софья полу вздохом, касаясь легкими поцелуями моей шеи, дразня и возбуждая неимоверно. Из одежды на Софи только кухонный фартук, отделанный, легкомысленными, рюшами. Возбужденные, заострившиеся соски, яркие ореолы которых просвечивают сквозь тонкую ткань. Я дергаю завязанную пышным бантом на шее завязку и, убрав досадную преграду, припадаю губами к твердому, окаменевшему соску, от чего с губ Софи срывается, полный страсти стон и она откидывается спиной на обеденный стол. - Люби меня умоляюще просит она-Ты прекрасна - хриплю я, выдавая с головой, что просто не могу больше сдерживаться, и раздвигаю ее бедра, своими. Тонкие, белые ноги Софи, взметнувшись в воздух, обвивают мою поясницу, позволяя мне еще острее чувствовать ее. Мы качаемся на волнах наслаждения, растягивая минуты блаженного удовольствия, смакуя мгновения ярчайшего экстаза, который накрывает нас, почти одновременно, выбивая из легких весь воздух. Я слышу, как стонет Софи, как ее стоны наслаждения перерастают в крик удовольствия. Я люблю тебя, люблю - кричу я, соединяя воедино наши голоса. Звуча в унисон с моей Софьей.
- Печенье сгорело, наверное, - говорит Софи, отдышавшись, и направляется к плите.
- Софья, мы едем отдыхать - говорю я, наблюдая, как тонкие руки вытаскивают из духовки противень, исходящий ароматами свежей выпечки. По ее напряженной спине, по вмиг задрожавшим пальцам, я понимаю, что идея эта ей совсем не нравится.
- Но, Я не могу. У меня учеба, и вообще, в одностороннем порядке это не решается - звенящим голосом, чеканя каждое слово, говорит она.
- Это не обсуждается - почему - то, разозлившись, отвечаю я. - Тем более, Павел тебя отпустил. Так, что, с учебой проблем у тебя никаких не возникнет.
- Не хочу - упрямо, повторяет Софья, но я, развернувшись, покидаю кухню, так и не попробовав, приготовленных Софи печений. Я злюсь, от бессильных попыток понять, что происходит в душе женщины, любимой мной до безумия. От ее постоянной скрытности и перемен настроения. Она для меня космос, а я для нее кто? Вернувшись из первой командировки, я нашел ее на полу, совершенно деморализованную, разбитую. Она лежала, словно сломанная кукла, разбросав в стороны тонкие руки, похожие на ветви сказочных деревьев и, не мигая, смотрела в потолок остекленевшими глазами. Я никогда не видел у нее такого взгляда: пустого и отрешенного.