Ко мне подбежали двое. Один держал что-то вроде топора, второй небольшой арбалет.
— Вот ведь, тварь! — выдал тот, что с арбалетом и от души пнул под дых.
Легкие замерли, а кишки кажется скрутило в узел. В фильмах от таких ударов хрипят и стонут. Полная чушь! Хрипеть просто нечем. Я подавилась немым криком и повалилась на бок.
— Эй, ты смотри, не убей ее. — встревожено попросил мечник.
— Эти не дохнут так просто, поверь мне! Доводилось встречать.
Арбалетчик склонился надо мной, явно хотел плюнуть или сделать еще что-то не хорошее, но тут воздух разорвал не человеческий крик ужаса и отчаянья. Как я поняла, что это кричит женщина и кричит она из-за своего сына? Не знаю, может быть, в древние времена все самки первых человеков кричали одинаково и эти крики запечатаны в нас, как и прочие гены, хотя какие гены, если я в другом мире?
«Это могут быть и твои глюки!» — напомнила соображалка.
Ах, ну да, глюки, мои к тому же! Это что же я за тварь такая, если мне видится вот это?
Ярость вспыхнула внутри, причем не на этих мужиков, не на этот чертов мир, в котором творится такое. Ярость была на себя. Я не защитила ребенка, хотя влезла, я не защитила себя! Вместе с яростью внутри зажглось еще что-то, что если сравнивать с какими-то аналогами в нашем мире, то это что-то больше всего походило на желание, возбуждение. Сначала слабое и незаметное, за несколько мгновений оно переросло в настоящий экстаз, когда уже нет мыслей и чувств, а есть только это упоительное чувство удовольствия. Хотя к сексуальному возбуждению это состояние не имело никакого отношения, но сравнить с чем-то другим значит просто обмануть.
Ладони сначала раскалились, словно их опустили в кипяток, а потом я открыла глаза.
Оба парня стояли в метрах трех от меня с полными ужаса глазами. Ни один не пытался бежать, не пытался защищаться, а я просто отпустила жар с рук в их сторону. Как стряхивают воду. Два небольших красноватых облачка метнулись к обидчикам. Один все-таки попытался убежать, но не вышло. Оба упали, корчась от боли, а потом затихли.
Я рванула на крик так быстро, как только могла. И застала весьма живописную картину в лучших традициях драмы. Женщина прижимала к себе сына, кричала что-то не слишком вразумительное, а над ней стоял тот немногословный с мечом.
— Мразь! — выдала я, повторяя взмах кистью. Облачко, только уже раза в два больше первых двух снесло его за деревья метров на пять.
Я подошла к женщине, уже понимая, что увижу. У мальчика была разбита голоса, а лицо залито кровью. Я опустилась на колени перед матерью не зная, что сказать, что сделать и тут увидела, что мальчик еще дышит. Слабо, почти неощутимо, но дышит.