Да, для них юродство, а для нас, спасаемых, сила Божия. И заметьте, сказано, "спасаемым", а не "спасенным", и "погибающим", а не "погибшим". Иной и не заметит этой разницы сразу, а потом вдруг заметит через некоторое время. Все мы спасаемся, но неизвестно еще, спасемся ли. Также сказано "погибающим", ибо они могут обратиться, хотя и стоят на наклонной плоскости, скользя вниз.
Было уже около 11 часов. Батюшка устал.
— Каждый день совершается чудо милосердия Божия на мне грешном: почти 70-летний старец, но, слава Богу, хватает сил на день. Когда я заболел, я думал, что уже более не встану, но встал, отмолили меня. Обо мне во многих местах молились, особенно по женским монастырям.
Потом Батюшка начал говорить о старчестве.
— Догорает теперь старчество. Везде уже нет старчества, у нас в Оптиной догорают огарочки. Враг ни на что так не восстает, как на старческое окормление: им разрушаются все его силы. Везде он старался его погасить и погасил. Есть монахи, исправно живущие, но об откровении помыслов, о старчестве они ничего не знают. Поэтому без старчества во многих монастырях осталась одна только форма монашеского жития, одна внешность. Иисусову молитву теперь редко кто творит, а что за монашество без Иисусовой молитвы?
При Екатерине II враг воздвиг гонение на старчество. Екатерина II прямо закрывала монастыри; старцы и ученики бежали, кто на Афон, кто в западные православные государства. Один из них, Паисий Величковский, бежал на Афон… Ученики его опять насадили старчество у нас и в других обителях после того, как позволено было им снова возвратиться в Россию. И старчество процветало… А теперь везде угасло, забыто. Враг начинает с невинных вещей, завлекает в грехи… Поэтому-то враг и ненавидит старчество, ненавидит место откровения помыслов, самый голос, которым это говорится.
— Да, Батюшка, — говорю я, — как только хочу записать то, что Вам собирался сказать, так мне уже становится легче, я это замечал.
— Да, вы только пишете, а он уже бежит.
Сейчас всенощная. Все, что вспомню, Бог даст, напишу потом, а сейчас полежу минут 15, устал, спал сегодня 4 часа. Всенощная эта будет первая во втором году со дня приезда в Оптину в первый раз. Прошлый год мы в это время выезжали из Москвы, и я прощался с нею навсегда, но Бог судил иначе. А теперь мы в Оптиной, в скиту. Слава Богу.
Ныне первый день Великого поста. Хорошо здесь встречают и проводят это святое время. Великое утешение и великопостная служба. Поют далеко не артистично, но в общем все как-то хорошо.
Для поддержания сил — скудная холодная пища, однако вполне достаточная для поддержания бодрости. Вместо чая пьем кипяток или завариваем мятку с медом один раз в день. Вообще, при собственном на то желании можно жить здесь очень хорошо. Побольше надо следить за собой, а не за другими. И когда будешь замечать чужие немощи и гордиться перед другими (мысленно) надо отвечать помыслу бесовскому: "Я хуже всех", — так говорил мне Батюшка, и так надо хотя бы непрочувствованно сказать.