— Кто-то чем-то недоволен? — угрожающе поинтересовался Ник, и тот умолк, опустив голову.
Лысый здоровяк сразу уселся рядом с сундуком мусолить лепешку. У него отчего-то кровило запястье, и здоровяк с полубезумной улыбкой время от времени слизывал с него кровь, противно причмокивая.
Эш поморщился.
Здоровяк напоминал ему пса, самозабвенно лижущего себе лапы или причинное место. Поколебавшись, Эш предпочел отойти к вертикальным деревянным укреплениям, возле которых Дарий остановился справить нужду.
Коренастый, усмехнувшись, направился облегчиться туда же, будто во всем тоннеле других мест не нашлось. Дар к тому времени уже поправил штаны и собирался уходить, когда коренастый вдруг на мгновенье развернулся к нему всем корпусом, обдавая струей мочи по ногам.
— Ой, как я неловок, — довольно ощерился он. — Придется, видать, вашему сиятельству повонять слегка.
Клейменый, услышав возглас приятеля, заржал.
Дарий сначала посмотрел на свои штаны, потом — на коренастого. И брезгливо сморщил нос.
— И тут я понял, чем же на самом деле воняют твои сапоги…
Довольная ухмылка маской застыла на лице шутника. Парень с клеймом заржал еще громче.
А Дарий спокойно вернулся к Эшу.
— Кажется, ты нажил себе врага, — не сдерживая улыбки от уха до уха, сказал тот.
— И не говори. Какое несчастье, — с усмешкой ответил Дарий. — Но штаны, конечно, он мне изгадил знатно…
— Эй, да прекрати ты чавкать! — рявкнул тем временем Ник на здоровяка. — Не в хлеву!
Тот что-то пробормотал в ответ и затих, но ненадолго — через пять минут в подземелье раздался его раскатистый храп.
— Мне кажется, он не в себе, — заметил Эш, стараясь устроиться поудобней на боку. Побитая плетью спина после вязанки факелов и наплечного мешка горела, как от солнечного ожога.
— Лис как-то в разговоре со своим приятелем назвал его «людоедом». Так что может быть, — зевнул Дарий.
Эш вспомнил, как здоровяк пялился на него возле лохани во время мытья, и нервно сглотнул.
— Твою ж… Думаешь, правда?..
Дарий, прислонившись спиной к стене, полез в свои припасы за перекусом.
— А почему бы и нет?
Эш пожал плечами.
— Ну не знаю. Такое ж на ровном месте, мне кажется, никто не сотворит. Это если война там, или голод…
— Знаешь, когда я был еще мальчишкой, у нас в городе как-то поймали одного гончара. Вполне себе упитанный мужик, и отнюдь не бедствующий. Так вот он вместе со своей женой младенцев жрал.
Эшу от отвращения аж лицо перекосило.
— Фу ты дрянь какая…
— Сначала — своих новорожденных, потом стало мало. И они начали воровать чужих. А кости закапывали в земляном полу прямо в мастерской. И вот однажды в один погожий денек они чего-то не поделили, и мужик сгоряча обухом топора размозжил супруге голову. Соседи это увидели и донесли властям. И когда стража ворвалась к нему в дом, гончар аккуратно разделывал ее белое тело, как свинью какую-нибудь. Такие дела. А ты говоришь, голод, война… Вот чего человеку не хватало?