О развитии клубов в связи с развитием российского общества свидетельствовала уже сама постановка в начале XIX в. вопроса о необходимости обновить смысл понятия «аристократия» и тем самым — о клубах как средоточии элитных групп общества.
Круг клубных услуг и развлечений отчасти совпадал с тем, что имелось в клубах за границей, но вместе с тем повторял и развивал формы досуга в частных домах знати, также во многом заимствованные. Клубы были их продолжением, следовали примеру времяпрепровождения в домах вельмож, подражали их роскоши и старались их превзойти. И они же становились центрами влияния на окружающую социальную среду, устанавливая и внушая ей стандарты общественного поведения. Это открывало возможность воздействия клубов, их членов, причислявших себя к образованному, просвещенному обществу («клубистов», как пробовали переводить в начале XIX в. английское «clubman»), на общественное мнение. Сословный принцип делал клубы своеобразными островками свободы и самоуправления. Однако пределы того и другого устанавливались свыше.
«Что ни толкуй Волтер или Декарт…» Карты и «говорильня»
Своеобразие российских клубов выявлялось в формах и содержании взаимодействия их членов. Помимо устраиваемых клубами обедов, ужинов и балов, основными видами постоянного времяпрепровождения членов клубов и их гостей, то есть игрой в карты и непринужденным общением, клубы в России повторяли западноевропейские. В то же время неизбежным было и несходство — уже потому, что российские клубы являлись частью иной, чем на родине клубов, в Англии, действительности, иначе организованного социума, малочисленной и отличной от английской социальной среды. Поэтому и аристократические российские клубы не могли быть тождественны аналогичным клубам в Англии. То, что происходило в этой действительности, в окружавшем российские клубы мире, преломлялось в сознании и поведении членов клубов по-своему.
Отчасти самобытными, отчасти скалькированными были наименования помещений, в том числе сложившиеся в обиходе и не отраженные в уставах клубов («инфернальная», «детская», «говорильная» комнаты и т. д.), эти наименования указывали на формы проведения досуга. В связи с приводившейся уже выше новацией насчет клуба — «прообраза парламента», где «не только и не столько играли в карты», уместно поставить прежде всего вопрос: существовала ли в российской клубной культуре проблема предпочтения — карты или «умные беседы»? Тот или иной ответ неизбежно повлияет на оценку роли клубов в формировании общественного мнения. Чтобы не делать скоропалительных обобщений, обратимся к фактам.