Объясняется это, несомненно, и тем, что на характер отбора и интерпретации материала повлияло стремление «подтянуть» историю клуба к новому статусу здания, где разместился Музей революции. В отдельном издании очерк так и назывался: «От Английского клуба к Музею революции». Больше того, читателю внушалось, что дом этот был «революционным» с доклубных еще времен, когда там собирались на «тайные заседания» масоны во главе с Н. И. Новиковым>{11}. Эта как бы предопределенная «революционная» линия настойчиво проводится и дальше, при описании клуба времен Александра I и Николая I. Привилегированный клуб превращается в центр антиправительственного движения. По ходу нашего дальнейшего изложения к содержанию очерка Гиляровского придется обращаться неоднократно.
В последние годы сфера досуга вернула себе законное место в историографии. Истории клубов в России уделяется определенное место в культурологических исследованиях>{12}. Возродился интерес и к отдельным дореволюционным клубам, к их оригинальным чертам, устройству, составу и т. д. Появились работы исследовательского и популярного характера по истории самых известных столичных и некоторых провинциальных клубов. Истории московского Английского клуба посвящены работы А. И. Куприянова, В. А. Бессонова и других авторов, истории петербургского Английского клуба — статьи и монография Л. B. Завьяловой, большой материал по истории клубов Казани и других городов Поволжья приводится в коллективном труде о дореволюционном городском быте этого региона, в котором этнография совмещается с взглядом на клубы с точки зрения процессов социализации городских элит и выявляются особенности этих процессов в пореформенной России>{13}.
В работе Завьяловой имеется специальная глава о роли петербургского клуба в формировании общественного мнения; автор утверждает, что оба Английских клуба оказывали «существенное» или «определенное» воздействие на общественное мнение двух столиц. В трудах на более широкие темы при более беглом рассмотрении истории клубов снова декларируется как само собой разумеющееся, что они имели «некоторое политическое значение», «являлись генераторами общественного мнения»>{14}.
Одновременно видоизменяется «клубная» мифология. Облик ее определяет на сей раз благостный взгляд на старую Россию и желание протянуть сплошную нить преемственности от дореволюционных клубов к клубам нашего времени. Старые клубы становятся предметом любования, в основе выводов не старый или новый фактический материал, а ничем не сдерживаемый полет фантазии. Производится своего рода «зачистка» исторического пространства, и все мало-мальски критическое в источниках объявляется несправедливым и пристрастным. Московский Английский клуб, читаем в одной из книг, никогда не был, вопреки Льву Толстому, «храмом праздности», там не только и не столько играли в карты, сколько вели умные беседы, шумные политические и экономические споры. Осовременивая прошлое, автор приписывает клубу «огромное значение… в жизни России»: клуб был не чем иным, как «прообразом будущего парламента», история клуба — это «наша предпарламентская история»