Обезумевшая от боли и стыда женщина каким-то чудом сумела вырваться из рук насильников и выбежала на улицу. С разбитым лицом, в разорванной одежде она побежала прямо на площадь, где в оцеплении пехоты стояли горожане. Толпа поругивалась, но стояла спокойно. Никто из горожан не ожидал ничего плохого. Но когда народ увидел женщину с окровавленным лицом, которая пыталась запахнуть на себе изорванную одежду, то толпа зашлась в гневном крике и как один человек бросилась на штыки. Оцепление было перебито за несколько минут. Люблинцы (любляне?) захватили ружья и стали стрелять. Но перевес был на стороне солдат. Все три батальона быстро подбежали к площади и открыли беглый огонь по толпе. Когда вся площадь покрылась ранеными и умирающими, солдаты словно озверели. Казалось, что вошли не в мирный городок, а ворвались во вражескую крепость, отданную на разграбление...
Первым запылал замок. Горожане, согнанные в него, пытались вырваться, но натыкались либо на пули, либо на штыки. Затем загорелась древняя ратуша, построенная ещё во времена крестоносцев. Всюду метались обезумевшие от страха и гнева жители. Плакали женщины, попавшие в руки насильников. Рыдали матери, на глазах у которых убивали детей. Солдаты грабили дома, набивая походные ранцы всем, что приглянулось. Мужчинам нечем было сражаться. Но всё же поляки брали в руки лопаты, топоры и колья и дрались так яростно, что не один пехотинец поплатился жизнью. В ответ на это солдаты убивали уже не только мужчин, но и женщин. Попытки офицеров успокоить солдат натолкнулись на окрики полковника, который требовал убивать!
Командир второй роты первого батальона, не сумев остановить солдат, отошёл к одному из зданий и выстрелил себе в сердце. Офицеры, пытавшиеся увещевать начальника штаба, получали в ответ ругательства. Казалось, что Гебелю нравилось смотреть на гибнущий Люблин...
Наконец безумие стало спадать. Нашлись и несколько офицеров, которые сумели собрать небольшую команду из старослужащих и начали утихомиривать разбушевавшихся солдат. Где словом, а где ударами, но батальоны были построены. Гебель, вспомнивший, что его ждёт главнокомандующий, скомандовал «выход».
Полк уходил молча, без положенного разворачивания знамён и барабанного боя. Солдатам и офицерам было смертельно стыдно за миг безумия. Командиры мечтали об одном — быстрее завершить эту кампанию, начавшуюся так позорно. А потом — вызвать на дуэль господина начальника штаба. Ежели он откажет дать удовлетворение, то просто пристрелить как собаку. А потом — застрелиться, как это сделал их однополчанин! Сзади горел славянский город Люблин. Его уцелевшие жители проклинали русских солдат...