Денис Васильевич нервно грыз усы и материл поляков, мятежников и Витгенштейна. Он, разумеется, присутствовал на совещании, когда главнокомандующий, генерал-фельдмаршал Витгенштейн, разъяснял диспозицию будущего сражения — ослабить силы поляков битвой с ополченцами, затем подвергнуть их мощному артобстрелу, а по выходу из переправы нанести удар кавалерией. Но одно дело — сидеть над картой в генеральской палатке, и другое — смотреть, как гибнут мужики. Будь он подполковником, как когда-то во времена Отечественной войны, то наверняка, наплевав на все приказы и распоряжения, вывел бы свой полк к переправе... Но генерал Давыдов был вынужден не просто смотреть, но и останавливать молодых офицеров, рвавшихся на выручку...
...Ополченцы продержались гораздо дольше, нежели рассчитывали польский главнокомандующий Дверницкий и русский главнокомандующий Витгенштейн. Если первый рассчитывал сломить сопротивление ополченцев за двадцать минут, то второй рассчитывал на час-два. Нескладные мужики в синих шинелях продержались сутки...
Основной удар приняла вторая дружина. Собственно, она и прикрывала удобный для переправы участок — мелководье, по которому конница за десять минут могла форсировать реку. Но никто из атакующих (имеющих, кстати, данные лазутчиков) не ожидал, что вместо мужиков, покорно подставляющих под удар согнутые шеи или лезущих как бараны на острия пик, их встретят палисады из заострённых кольев разной высоты.
Атака захлебнулась на первом же рубеже обороны. Кони проваливались в замаскированные ямы, ломая ноги и шеи всадников. Те, кому удавалось пробиться, пытались перескочить палисады, но натыкались на «заботливо» выставленные копья. Во время неудачного налёта уланы потеряли до эскадрона. Правда, потери были в основном из-за утраты коней. Однако спешенный и деморализованный улан — это, вроде бы, и не воин.
Ополченцы, которые почти не понесли потерь, бурно ликовали. Однако Мясников и Иванов охладили неумеренный пыл. Всё-таки враг не только не побеждён, но даже и не отброшен...
Унтер-офицер Иванов отправил своего однофамильца с десятком ратников собирать ружья и пистолеты. Сотня дружинников была выделена для укрепления и расчистки палисадов, на которых повисли убитые и раненые враги...
Противник отступил. Но уже скоро начался новый штурм. На сей раз в дело пошла пехота. Только наивные и незнающие люди считают, что поляки — это сильная кавалерия и слабая пехота: в Бородинском сражении именно пехота Понятовского едва-едва не пробила левый фланг русской армии на Утицком кургане. Поляки тогда почти перемололи лейб-гвардии Московский гренадерский полк, и, если бы не дивизия Олсуфьева, заткнувшая собой брешь, удар в тыл русских войск был бы неминуем. А там вряд ли бы Кутузову удалось сохранить армию.