Бедный-бедный Николенька! Ещё Аглая Ивановна плакала и говорила о том, что купец, привёзший письмо, рассказал, что у Коленьки много шрамов на лице. Что будто бы, когда он сидел в каземате, то его жестоко пытали и рубили саблей. Подумать только! Пытали беззащитного! Но что ещё можно ожидать от изменников?
Папенька опять просил прощения у Аглаи Ивановны за то, что посмел усомниться в верности Николая Александровича! Папенька, глядя на наши слёзы, сказал, что хотел бы найти того, кто пытал его зятя! Да-да, так и сказал «зятя», а не «будущего зятя»!
Я сама хотела поговорить с купцом, но папенька не разрешил. Сказал, что барышне это неприлично! Велел мне просто написать письмо, но чтобы было поменьше «телячьих нежностей»! Они мол, только помешают Николаю выполнять свой долг! Хм!
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
ДЕЛА РЕВОЛЮЦИОННЫЕ И КОНТРРЕВОЛЮЦИОННЫЕ...
Апрель-август 1826 года. С.-Петербург — дорога на Тихвин
В апреле загорелись продовольственные склады Главного интендантства. Огонь, зачавшийся было от запрещённого костра, разведённого пьяным караулом, охватил вначале сторожевую будку, перекинулся на деревянный забор, а уже потом и на сами бараки. Соломой вспыхнули деревянные, построенные ещё во времена Елизаветы Петровны, а потом с удовольствием занялись и каменные.
Склады тушили всю ночь, но тщетно. Как на грех, брандмейстерская команда, должная, как писано в инструкции: «Осуществлять наблюдение за оными складами на предмет возгорания и принятия мер к тушению», ещё в марте была признана ненадёжной и отправлена в регулярную службу. Кажется, команду должны были заменить верными правительству солдатами гарнизонного полка, но позабыли. А когда вспомнили, то решили, что в роли пожарных могут быть и нижние чины караульной команды. Пусть, дескать, они в карауле сутки стоят да сутки дежурство несут. Ну, а что бы вы хотели? Людей-то не хватает...
Начальник складов, полковник от интендантства Козленичев, на допросе кричал в голос и плакал, что он писал об этом депешу самому Батенькову, но ему, разумеется, никто не поверил. Неужели же Гавриил Степанович мог запамятовать о таких важных вещах?
Полковника, вкупе с его помощниками, на всякий случай прилюдно расстреляли, но продовольствия от этого не прибавилось. Тем более по весне, когда нового урожая ещё ждать и ждать.
Полковые каптенармусы, привыкшие раз в месяц приезжать к складам и получать провизию согласно ведомости, были изрядно удивлены и озадачены, когда им приказали «изыскивать» провиант для солдат и офицеров самостоятельно. Что такое «изыскивать», они себе представляли с трудом. Может, стоило пошарить по трактирам да по домам обывателей? Но не рискнули. Всё-таки столица Российской республики, а не Дрезден, скажем, и не Варшава. Пришлось срочно налаживать обмен. Из частей стали пропадать запасные сёдла, упряжи. А кое-где уже не досчитывались не только запасных, но и основных... В каптёрках появилась зловредная моль, которая подчистую сжирала шерстяные гвардейские мундиры, предназначенные для обмундирования новобранцев. Моль стала поедать золотой и серебряный позумент, наловчившись, видимо, расплавлять его на сковородке.