Кровавый снег декабря (Шалашов) - страница 243

— Да чтобы те им грамоты на землю быстрее написали, — объяснил Беляев командиру. — Мои-то «белозерцы» очередь раньше заняли, так вот ополченцы-то и заволновались — а хватит ли землицы?

— Ну и ну, — только и выговорил полковник. — А на кой... э-э... леший вашим охотникам на морского зверя земля? Они что, сельским хозяйством будут заниматься? Или — в аренду сдавать? Я что-то не слышал, чтобы земля в Архангелогородской губернии спросом пользовалась.

— Да они и сами ещё не знают... Но говорят: «А чем мы хуже?»

— Тоже правильно, — вздохнул Клеопин. — Земля — она и в Сибири земля... Ладно, господа офицеры. Городничий, он ведь не только ябедать приходил. Вчера почта прибыла, фельдъегерская. Из-за пьяных писарей городничий сам её и разбирал всю ночь. В числе прочего — пакет от государя. Токмо касается он не нас, а наших пленных. Так что, командуйте, господа, на построение всех, кто в трудниках у владыки служит, и тех, кто в подвале сидит...

— Всех? — уточнил Беляев. — И офицеров, и этих... хохлов?

Клеопин покачал головой:

— Пока — только унтеров и нижних чинов.


...За несколько месяцев пленников в Тихвине накопилось прилично. Кормить почти тысячу душ было разорительно. Клеопин уж подумывал отправить их куда-нибудь в Заболотье или на Горку. Но тут сам государь принял решение...

Построение провели не в стенах монастыря, а за его пределами, на берегу Тихвинки. Из подвалов мятежные солдаты выходили, зажмурив глаза и радуясь пока лишь тому, что вывели на солнце. Трудники из бывших «преображенцев», успевшие отпустить бороды, шли спокойно, покоряясь неизбежному. Люди ожидали самого худшего — от расстрела и виселицы до утопления в реке...

Когда пленные были построены, а охрана из числа поморов и гарнизонных солдат разместилась сзади, взяв ружья на изготовку, откуда-то появился несущийся со всех ног отец-игумен, который не был введён в курс дела.

— Бывшие солдаты Российской империи! — начал полковник Клеопин. — Все вы виновны в самом страшном грехе — смерти Помазанника Божиего, императора Николая. Однако... (сделал он паузу) здравствующий ныне император Михаил Павлович желает вас простить, вы вновь можете стать солдатами.

Полковник развернул Манифест и стал читать: «Мы, Божию Милостию Император Всероссийский и прочая Михаил Второй, считая, что нижние чины и унтер-офицеры, участвовавшие в убийстве помазанника Божиего Императора Николая Павловича, являлись лишь орудием в руках злокозненных мятежников, могут искупить свою вину перед Господом Богом, Россией и Императором тем, что добровольно, с оружием в руках, пойдут на защиту рубежей российских за Кавказским хребтом. Писано 15 августа одна тысяча восемьсот двадцать шестого года. Михаил».