— Не замай, господин полковник, — строго сказал Клим. — Эти награды мне за Бородино и Кульму дадены, и не тебе их срывать.
Унтер-офицер ударил по протянутой руке полковника, от чего тот просто взбесился. Гебель выхватил саблю и замахнулся на солдата...
Лучше бы он этого не делал... Абрамов чётким движением локтя сдвинул портупею, берясь обеими руками за ножны тесака. И, даже не вытаскивая оружия, принял удар на медную окантовку. А потом, так же спокойно и чётко, как не раз делал во время рукопашных схваток с французами, провёл движение от себя и вниз... Остриё полковничьей сабли упёрлось в землю, а эфес солдатского тесака описал красивую полудугу, «нежно» коснувшись челюсти Гебеля... Полковнику повезло, что унтер-офицерам ружья полагались только во время боевых действий. Удар приклада выбил бы не только зубы, а весь дух... Но добивать Абрамов не стал.
— Эх, — презрительно сказал старый солдат, — не умеет драться. Ему бы меня кончиком рубить, а он, вишь, всем лезвием...
Казалось, на плацу остановилось время. Оно было такое плотное, что хоть ножом режь. Все в недоумении смотрели на происходящее. Возможно, впервые за долгую историю русской армии старый заслуженный солдат поднял руку на полкового командира... Но длилось недоумение недолго. Строй опять дрогнул, рассыпался, и несколько солдат бросились к жандармам. Те даже не успели взять ружья на изготовку. Миг — и оба жандарма были просто заколоты штыками. Караульных трогать не стали — свои же.
К братьям Муравьёвым-Апостолам подбежали офицеры.
— Господин подполковник, — обеспокоенно спросил Кузьмин, — Вы ранены?
— Пустяки, — отмахнулся Сергей Иванович. — Это господа сатрапы приложились. Мне бы только умыться. А, сойдёт и снегом.
— Тогда принимайте команду, господин командир батальона, — повеселел молодой офицер.
Сергей Иванович нашёл взглядом Абрамова. Старый вояка стоял в окружении молодёжи (не только солдат, но и офицеров) и что-то объяснял, показывая для наглядности. До подполковника донеслись слова: — «А вот тогда, под Кульмой-то, Его Высокоблагородие — ну, тогда просто Благородие, — с французиком по-другому поступил. Мусью-то ловкий был. Бил не штыком и не прикладом, а казённой частью. Известно, при таком ударе шпажонка-то сразу и ломается. Так господин поручик Сергей Иванович ружьё на эфес принял. А потом руку извернул и... как даст в рыло! И не остриём или лезвием, а эфесом. Мусью мы ентова в плен взяли. Правда, без зубов...»
Молодые офицеры уже пытались освоить новый урок. «Молодец Клим, — подумал подполковник. — Может быть, кому-то это жизнь спасёт». Но долго размышлять было некогда...