Было и ещё кое-что, радовавшее глаз рачительного губернатора. Несмотря на зиму Москва отстраивалась гораздо быстрей, нежели раньше. И уже почти перестали зиять заплаты на её теле — пепелища, что более десяти лет оставались от Великого пожара. То тут, то там появлялись двух- и трёхэтажные дома и небольшие домики. Недостатка в рабочих руках не было. Столичные плотники, которые раньше лютым боем дрались с пришлыми крестьянскими отходниками, мирно пили вместе со вчерашними конкурентами. Вот только цены на брёвна и доски выросли раза в два. И брёвна поступали свежесрубленные, а не просушенные. Но для тех, кто не имел своего угла, это казалось несущественным. Главное — пережить зиму!
За какой-то месяц город разросся почти на столько же, на сколько это было за десять лет губернаторства Голицына. С разбойными людишками, правда, пришлось повозиться. Вместо стариков-сторожей, вооружённых колотушками, и инвалидов, гораздых спать в караульных будках, на ночные улицы было брошено несколько отрядов улан и пехоты. Каждый отряд сопровождали не унтер-, а обер-офицеры, которым вменялось в обязанность задерживать всех подозрительных личностей. А после десяти часов вечера движение было вообще запрещено! Понятно, что исключение составляли лекари, направлявшиеся к пациентам, роженицы, которых родственники везли (или вели) к бабкам-повитухам. Ну, и ещё те, кто имел при себе бумагу, подписанную либо самим императором, либо генерал-губернатором Голицыным. Нарушителей тащили в ближайший участок и начинали выяснять — куда, зачем и почему, милостивый государь — или, смотря по виду, — морда каторжная, вы направлялись? Ну, а если у кого хватало смелости или дурости оказать сопротивление...
После десятка повешенных уголовничков на улицах стало тихо и спокойно. Правда, светское общество восприняло идею «комендантского» часа отрицательно. Любители полуночных балов и раутов сильно возмущались. А два лихих капитана, возвращавшихся с какого-то бала, попытались проткнуть шпагами караульного подпоручика. Но подчинённые младшего офицера, вместо того чтобы, не вмешиваясь, позволить господам благородно помахать клинками, поступили очень неблагородно. У одного капитана выбили прикладом саблю (попутно сломав и руку), а второго, который схватился за пистолеты, тут же и застрелили. И, что существенно, после проведённого расследования никто не был наказан. А подпоручика произвели в поручики. После подобного карамболя балы стали начинаться засветло, а заканчиваться, как и положено, часов в девять. Чтобы у господ балетоманов было время разъехаться по домам и квартирам. Теперь уж действительно улицы Москвы с десяти вечера и до пяти утра казались вымершими.